– Спасибо, Леонид Ильич! – от души поблагодарила эксперта Ольшанская. – Жду.

Ольшанская и Самойленко отошли от трупа, позволив забрать окоченевшее тело санитарам.

– Ольга Васильевна, – произнес Самойленко, – с «хозяином» этой берлоги пообщаться не хочешь?

– Давай, попробуем…

Самойленко сделал знак участковому, что хочет пообщаться с «инвалидом». Младлей, схватив бомжа за шкирку, подтащил его поближе к следователям.

– Давай, рассказывай, растак: за что кончил этого бедолагу?! – Взял с места в карьер Самойленко.

Я? – испуганно выдавил Бомж.

– А кто? – делано удивился Самойленко. – Я, по-твоему, его зажмурил, растак?

Бомж испуганно попятился, но уткнулся спиной в участкового.

– Не рыпайся, Козодоев! – Толкнул бомжа в спину младлей.

– Гражданин начальник, да я в жизни и мухи не обидел! – затараторил перепуганный «ивалид», понимая, что ему «шьют дело». – Да, отсидел в свое время по глупости… Но чтобы так людёв уродовать… Упаси, Господь! – Он истово перекрестился дрожащей рукой.

– Где был днем? – продолжил допрос в том же темпе капитан.

– Дык, на работе… – Бомж непонимающе развел руками.

Участковый тут же отвесил допрашиваемому тяжелую затрещину:

– Че гонишь, Козодоев? Ты ж нигде не работаешь, паразит!

– Таки на точке я целый день торчал, гражданин начальник! – оправдывающимся тоном произнес бомжара. – Кто хошь подтвердит!

– Попрошайничает он у метро, товарищ майор, – пояснил участковый. – Под безногого косит…

– Ладно, выясним. – Самойленко уже смекнул, что от бомжа он ничего не добьется. -

Но на всякий – пусть пока у нас в обезьяннике посидит, растак.

– Я вспомнил, гражданин начальник, вспомнил! – радостно закричал «инвалид».

– И чего вспомнил? – поинтересовался капитан.

– Я когда домой возвращался… – начал рассказывать Козодоев, но его перебил младлей:

– Опять свистишь – ты ж бездомный!

Бомж развел руками, как будто пытался объять необъятное:

– Ну, кому и подвал – родимый дом…

– Рассказывай, давай, твою растак! – толкнул его Самойленко

– Так вот, – продолжил Козодоев, – возвращаюсь я с работы, значит, а в арке меня какой-то мужик чуть не затоптал! Летел, как будто собаки за ним гонятся!

– Что за мужик? – уточнил участковый.

– Ненашенский, явно залетный – никогда его тут раньше не видел. – Бомж пожал плечами.

– Опознать сумеешь? – подключился Самойленко.

Бомж опять пожал плечами:

– Темно в арке было… Но, наверно, смогу.

– Хорошо, – кивнул капитан. – Но все равно собирайся: у нас в обезьяннике покомфортнее будет, чем… – Самойленко огляделся по сторонам. – …чем «дома».

– С превеликим удовольствием, гражданин начальник! – без раздумий согласился бомжара. – Нам собраться – только подпоясаться. А если еще и покормите…

– Ты совсем оборзел, Козодоев? – взмутился участковый.

– Пусть его – накормим, растак…

– Коля, – окликнула капитана Ольшанская, – ты сейчас езжай в отдел,

а я еще в Минздрав по дороге заскочу – насчет квоты на мамину операцию узнаю.

Самойленко согласно кивнул:

– Хорошо, Ольга Васильевна! Может тебя подбросить?

– Не надо, Коля, сама доберусь, – отказалась Ольшанская, направляясь к выходу из подвала.

***

Обстановка в одном из кабинетов министерства блистала роскошью. Возле массивного стола на краешке стульчика, напротив восседающего в дорогом кожаном кресле дородного, круглолицего и краснорожего чиновника, притулилась Ольга Ольшанская. «Бравый» майор полиции, каждый день рискующий жизнью, превратился в мелкого бесправного просителя с плещущейся тоскою в глазах.

– Ольга Васильевна, дорогая, я вам еще раз повторяю – квот нет! – Чиновник до неприличия членораздельно произносил слова, словно разговаривал с маленьким ребенком или невменяемым дауном. – И в этом году их не предвидится!