– Лежать, суки легавые! Я дурак – всех подорву!

Угодин первым сообразил, что дело пахнет керосином и выскочил из проема камеры. Генерал бросился на Зяму в попытке отобрать гранату. Граната вывалилась из рук Зямы и зайчиком поскакала по полу. Генерал попытался её схватить, но у него ничего не вышло, тогда он просто выпнул её в коридор, где она и взорвалась.

***

От неожиданно раздавшегося взрыва, стены в комнате для допросов «дрогнули» так, что посыпалась пыль с потолка и упало несколько небольших кусков штукатурки.

– Что это? – испуганно дернулась Ольшанская, пряча в сумочку вскрытый Ключником пенал и манускрипт.

– Похоже, что-то взорвалось… – выдал свое предположение Зинчук.

Ольга вскочила на ноги и подбежала к двери.

– Откройте! – Стукнула она кулачком по металлическому полотну.

В ответ – тишина. Ольшанская развернулась к двери спиной и пустила в ход каблуки. Вышло немного громче, но ответа все-равно не последовало.

– Меня кто-нибудь слышит?! – закричала Ольга, продолжая долбиться в дверь.

Но ей никто не удосужился ответить. Сквозь двери слышен вой сирены.

– Да что же там такое? – недоумевала Ольшанская, заслышав тревожный вой сирены, огласивший территорию следственного изолятора.

– Походу, ничего хорошего, – невозмутимо произнес Зинчук, продолжая сидеть на своем месте.

Ольшанская возвратилась к столу и достала из сумочки сотовый телефон. Набрала номер, поднесла трубку к уху… Нет ответа. Набрала следующий номер – нет ответа. После третьего набора она в недоумении положила телефон на стол.

– Не отвечают, – ошарашено произнесла Ольшанская, – ни начальник тюрьмы, ни охрана… – Ольга уселась на стул и бросила на часы – 14:15.

***

На часах 15:36.

– Это просто невыносимо! – возмутилась Ольшанская. – О нас что, все забыли?

Неожиданно телефон Ольшанской зазвонил. Она взяла трубку.

– Ольшанская? Где тебя носит? – грозно спросил Дрот. – Мы уже извелись все…

– В смысле «где»? – Ольгу прорвало. – В СИЗО…

– В СИЗО? – голос Дрота неожиданно дрогнул.

– Представьте себе, товарищ полковник! – Ольшанская уже не сдерживалась. – Это что такое здесь происходит? Пятый час сижу с Зинчуком в допросной! Я не ела, не пила, да я в туалет, в конце концов, хочу! Что они там себе позволяют…

– Ты что, не в курсе? – кашлянула трубка.

– Не в курсе чего, товарищ полковник? – До Ольги начало доходить, что Дрот ведет себя как-то «не так».

– В тюрьме бунт! – выдохнул Дрот.

– Какой еще бунт? – не поняла Ольшанская.

– Ольшанская, не тупи! – пришел черед «взрываться» полковнику. – Зэки взбунтовались, взяли заложников! Есть жертвы!

– А мне-то, что прикажете делать?

– Ольшанская, тебе нужно срочно выбираться! – «распорядился» Дрот.

– Вы смеетесь, товарищ полковник? – офигела от такого предложения Ольга. – Как вы себе это представляете?

– Затаись! – посоветовал Дрот. – И сиди тихо… А я постараюсь тебя вытащить. Не дрейфь, товарищ майор, прорвемся! – И полковник «положил трубку».

– Интересное кино! – задумчиво произнес Ключник.

– Вы все слышали, Зинчук? – Ольшанская ошарашено хлопала ресницами, не зная, что предпринять.

– Я же не глухой, Ольга Васильевна! Я только одного не догоняю: на кой этот кипишь Хоботу? Режим послабить? Не-е-е, тут, конечно, не санаторий, но вполне… Что-то здесь не срастается!

Неожиданно раздалось лязганье отпираемого замка. Дверь распахнулась и в допросную ввалились двое уголовников, похожих друг на друга, как братья близнецы – Ряха и Кирпич с резиновыми дубинками охранников в руках.

– Че тут у нас? – прогундосил Кирпич, почесав дубинкой сутулую спину. – О! Да тут у нас интим со следачкой?

– Внатуре зачетная лакшовка[1]! – поддержал Ряха приятеля. – Чур, я первый!