– Соглашайся, Шныра! – подключился Каин. – Мы провернем это дело!

– А черт с вами! – махнул рукой Галанов. – Живем один раз! Вытрясем буржуя до дондышка!

– Только уговор – свиток «Драхмадутты» мой при любом раскладе! Иначе я не работаю, – поставил последнюю точку Ванька. – По рукам?

– По рукам! – в один голос отозвались Шныра и мадам.

– Итак, – подвела итог Анна Николаевна, – Лопухина будем брать. Только для этого нужно как следует подготовиться. Вам сейчас светиться не с руки – сидите тихо, чувствуйте себя как дома. Я постараюсь выяснить все о нашем клиенте: где бывает, что делает, пристрастия, привычки …

– Тотальная слежка, – подсказал Шныра. – Контролировать перемещения клиента можно с помощью беспризорной босоты. Я договорюсь.

– Хорошо, – согласилась мадам. – Я же в свою очередь попытаюсь войти в круг общения клиента, стать его близким другом. Лучший вариант – стать его любовницей.

– А я? – спросил Каин. – Что делать мне?

– Вам, мой юный друг, – ответила Анна Николаевна, – предстоит самое сложное – не оплошать в нужный момент! Вы уверены, что сможете открыть все замки, что попадутся на нашем пути?

– За себя я ручаюсь! – ответил Ванька.

– Начнем завтра, – сказала Анна Николаевна, поднимаясь из-за стола, – а сегодня отдыхайте, мальчики, все ж-таки не в Минводы отдыхать ездили.

***

Анна Николаевна свою часть работы выполнила виртуозно: используя связи в аристократическом обществе, она быстро познакомилась с Лопухиным. Используя все свое обаяние, она постаралась очаровать коллекционера. Но Лопухин был примерным семьянином, поэтому вариант с любовницей провалился с треском. Но мадам не унывала: за довольно короткий срок она сумела завоевать доверие Лопухина, став его близким другом. Она познакомилась с домочадцами подопечного, часто бывала у него в гостях. Лопухины стали считать её другом семьи. У мецената оказалась взрослая дочь – девица на выданье. Анастасия Лопухина, также, как и любимый папенька, интересовалась историей и была безумно влюблена в Древнюю Грецию. Вот на этом-то и решила сыграть мадам, зная, что в молодости Каин был денщиком самого Генриха Шлимана, которому принадлежали самые громкие открытия именно в этой области истории. За несколько месяцев затворнической жизни в особняке мадам, Ванька отрастил бороду и усы, изменившись до неузнаваемости. Изменение внешности было очень важной процедурой, так как он до сих пор находился в розыске. И вот, в канун нового, 1885 года, Ванька-Каин, бывший Прохором Дубовым и ставший Павлом Рябовым, вышел на оживленные предпраздничные улицы Москвы.

21.12.1884 г.

Российская Империя.

Москва.

Возле музея Естественной Истории, помахивая тросточкой, праздно слонялся молодой человек. Несмотря на бобровую шубу и шапку-пирожок с меховой опушкой, парень мерз: зима в этом году выдалась суровой и лютой, даже рождественские морозы ударили на неделю раньше обычного. Притопывая для согрева ногами, Каин оглядывался по сторонам: похоже, что объект его ожиданий опаздывал. Мороз крепчал, но Ванька продолжал стойко ждать – мадам сказала, что Анастасия Лопухина обязательно посетит сегодня музей. Именно сегодня здесь открывалась выставка произведений искусства Древней Греции, где в качестве экспонатов впервые в Москве выставлялась часть клада Приама, найденного Шлиманом. Лопухина-младшая не должна была пропустить такое событие. Лучшего места для знакомства просто не придумать. Поэтому Каину оставалось только ждать, надеясь, что Лопухина все-таки придет. Окончательно замерзнув, Ванька решил забежать в небольшую чайную, из окон которой прекрасно просматривался вход в музей. На его счастье в чайной было не многолюдно. Каин уселся возле окна, сделал заказ и принялся наблюдать за входящими в музей людьми. Румяный половой в цветастой косоворотке поставил перед вором большую чашку горячего чая и положил рядом свежий крендель. Каин щедро расплатился, не забыв дать половому на чай. Халдей быстро сгреб монетки со стола, картинно поклонился и, тряхнув напомаженными кудрями, удалился. Ванька обхватил озябшими пальцами горячую кружку. По замерзшим ладоням растекалось животворное тепло. Держа кружку обеими руками, он поднес ее ко рту и отхлебнул обжигающей жидкости. Вниз по пищеводу устремилась горячая река.