По правде говоря, от этих философских размышлений у большинства из них начиналось какое-то странное покалывание в определенной части тела, заставляющее их ерзать в кресле. В этот момент им как никогда хотелось оказаться где-то в другом месте. Незнающие и невежественные чувствовали себя просветленными. Уверенные в себе начинали сомневаться. Некоторые так ничего и не понимали. И лишь немногие, наконец, осознавали, какая огромная наука стояла за всем этим, отчего голова начинала идти кругом. Последних Доден подвергал новому испытанию. Чтобы вырвать их, бедняжек, из лап охватившего беспокойства и вернуть на землю, он ставил книгу на место и предлагал отправиться в святая святых – «мастерскую», то есть на кухню. Сначала он проводил соискательницу через столовую, обставленную мебелью из вощеного дуба, светлую, просторную и уютную, которая своей мягкой атмосферой пробуждала вдохновение. На столе было ограниченное количество столовых приборов, максимум восемь. Он указывал на него пальцем:
– Стол всегда должен быть украшен как посудой, так и цветами, чтобы глаз отдыхал и радовался, но при этом взгляд не был перегружен и продолжал концентрироваться на главном.
Сервант и буфет с массивными фамильными столовыми приборами были широкими, удобными, хорошо приспособленными для беспрепятственной сервировки. Аккуратно расставленные тяжелые стеклянные бокалы из граненого хрусталя, сильно расширенные кверху, идеально подходили для того, чтобы можно было одновременно вдыхать ароматный букет и наслаждаться самим напитком. Кресла были сконструированы таким образом, чтобы можно было в любой момент удобно откинуться назад. На маленькой безликой книжной полке несколько полевых цветков выглядывали из глиняной чашки.
Огромный оконный проем занимал всю заднюю стену комнаты и выходил в небольшой, но полный зелени сад, тщательно ухоженный и засаженный цветущими гладиолусами и геранью в бутонах. Комфортная температура сохранялась в этой комнате на протяжении всего года: шестнадцать градусов, которые поддерживались при помощи дровяного камина зимой и довольно сложной системы сквозняков летом. На стенах висели две шутливые гравюры: на одной портрет Гримо в резцовой технике, а на другой – связка перепелок в тени ярко-медного котла.
Визит на кухню производил на соискательниц большое впечатление. Внезапно, каким бы ни было их мнение о себе, они чувствовали себя крошечными, незначительными, потерянными.
Огромных размеров кухня была прекрасно освещена широкими окнами, затянутыми сеткой, которая пропускала воздух, но не пропускала мух. Взгляд тут же привлекала огромная кухонная печь, занимавшая целую стену и заканчивающаяся поленницей, полной дров. Сразу за ней, возле колонки с водой, открывалась дверь в сад. В печи был встроен огромный вертел, рядом вертел меньшего размера, а также две так называемые деревенские духовки, чтобы блюдо можно было готовить сверху и снизу одновременно. Три мундштука для выставления высокой, средней и низкой температуры. Отдельная плита для приготовления рыбы и специальная духовка для выпечки теста. Наконец, целая часть этой огромной печи была отведена для приготовления пищи на углях. Рядом с печью, на расстоянии вытянутой руки, находился целый стеллаж, заполненный бесконечным количеством ингредиентов, специй, перцев, ароматных приправ, бутылочек с эссенциями, уксусами, винами и сиропами – все тщательно подписано и промаркировано. Большой светлый посудный шкаф с несметным количеством тарелок, разделочные и сервировочные столы, еще один стол, более воздушный, хотя и не менее внушительных размеров, казались затерянными в этом храме гигантских размеров. На двух двухъярусных полках виднелись чугунные котелки, кастрюли, глиняные горшки, противни, сковороды и емкости для запекания. Медная посуда, встречавшаяся довольно редко, здесь была представлена в изобилии. Доден понял, что глиняная посуда, которую он всегда предпочитал, со временем впитывала в свои поры молекулы холодного жира, чем портила вкус остальных блюд. Окна снаружи были украшены цветами. На прохладной глади стен красовались два плаката. На одном было написано: