Подойдя к своему кабинету, я не стал шуметь и влетать, излучая ярость за вторжение. Я решил, что сначала было бы здорово увидеть, чем София заинтересовалась, что позабыла о вечере и званном ужине. С минуту на минуту официанты начнут приглашать гостей к столу. Еще немного приоткрыв двери, я затаил дыхание: София держала в руке фоторамку с моими родными. Она внимательно разглядывала фотографию и поглаживала по стеклу лица, смотревшие на нее. Бросив резко взгляд на рабочий стол, отметил, что все стоит на своих местах. Я до мозга педантичный, и потому всегда знал, где и что лежало на столе при моем уходе из кабинета. Да, это патология, но она сформировалась благодаря тому, что в моей жизни не всегда были богатства и роскошь, а главное власть и жажда преумножать ее всеми возможными способами.

– Вижу, ты совсем не уборную искала, – тон моего голоса резонировал с тишиной. София так испугалась, что ненароком выронила фоторамку и та приземлилась на пол. Треск разбитого стекла эхом отразился по комнате, а мое сердце снова раскололось на части. Я сжал кулаки и стиснул зубы. Дочь Решетова попятилась назад, широко распахнув глаза.

– Прошу прощения, – едва шевеля губами, произнесла София. Затем склонилась к полу и начала голыми руками собирать осколки, осторожно вынимая из-под них фотографию. Я мигом оказался рядом и тоже склонился. Перехватив ее кисти, побудил остановиться и взглянуть мне в глаза. – Сергей Иванович, я…, – девушка побледнела, и я почувствовал, как она задрожала в моей крепкой хватке.

– Брось стёкла, – приказал я, выхватив из ее руки то, что было мне дорого. Встал, а София не спешила и продолжала собирать осколки. – Перестань. Я пришлю служанку.

– Я так виновата, – пролепетала она. – Ай! – воскликнула и тут же вскочила на ноги. Я нахмурился и подошел вплотную к ней. София прижала сжавшую в кулак руку к груди, а по внешней стороне локтя дорожкой пошла кровь и заляпался каплями ее серебристое платье. Шипя от боли, она начала бурчать себе под нос и ругаться саму себя, что ее любопытство никогда не доведет ее до добра. Именно так и есть. Спрятав фото в карман пиджака, я свирепо и гортанно выдохнул.

– Идём. Надо остановить кровь, – безапелляционно заявил я, обнимая ее за плечи. Повел ее в свою личную ванную комнату, где была аптечка на все случаи жизни.

– Нет-нет, – заупрямилась София, отстраняясь от меня, но я ее не отпускал. – Всё нормально. Я все равно собиралась уже домой.

– Перестань, – раздраженно оборвал ее. – Ты вся в крови, посмотри на себя.

София вновь покрылась румянцем.

– Зачем так пугать-то? – вырвалось у нее. А когда девушка поняла, что произнесла это вслух, обреченно вздохнула.

– Незачем было сворачивать не в ту сторону, – съязвил я, протолкнув девушку в ванную. – Садись на стул. Сейчас обработаем рану.

Она послушно прошла к стулу и села. расслабила руку и разжала кисть. Рана небольшая, но глубокая, оттого столько крови. София попыталась стереть с локтя остатки, но лишь размазала их по руке. Наблюдая за ней искоса, я едва сдерживал ухмылку. Порез от стекла, как правило, заживал долго и болел дико – я знал об этом не понаслышке. Вынув из тумбочки аптечку, достал все необходимое и подошел к Софии.

– Протяни ладошку.

Выполнила. Я ливанул перекисью, и та зашипела белой пеной.

– Ох, чёрт! – выругалась София, прикусывая кулак своей здоровой руки. – Мамочки…

– Терпи, – рявкнул на нее, смотря на то, как ее рука тряслась от агонии нескончаемой боли. – Сейчас сотру остатки, затем еще раз налью перекись.

– Может, одного раза достаточно? – взмолилась она, но я покачал головой.