– Брат, – улыбнулась входя. – Теперь я вижу, что ты прав был, отвергая мои попытки найти тебе жену. Ты справился лучше.

– Я же ещё не женюсь, – устало сказал я.

Она бухнулась в кресло, с удовольствием вытянула ноги, сбросив с себя образ леди.

– А ты женись. Хватит страдать по тому, чего нет. Жизнь не стоит на месте, она вперёд движется. Нарожаете мне с Алисой племянников… тем более, скажу по секрету, Полина твоя тоже рожать собралась.

– Откуда знаешь?

– Видела на днях в торговом центре. Животик уже видно. Уставшая, некрашенная, в общем хорошо, что ты тогда дверью хлопнул и ушёл. Жил бы сейчас с ней…

Глаза закрыл. Уставшая? Некрашенная? Какое имеет значение краска на лице, когда перед тобой человек с которым всю жизнь провести хочешь? И в горе, и в радости… Полину я всякой видел и всякой любил. Алису не люблю, зато видел всегда красивой.

– Уже родила, – сообщил я.

– А ты откуда знаешь? – напряглась Лена.

– Я же по роддомам сейчас… Видел.

– Мне это не нравится.

– Это не имеет никакого значения.

Ушла, дверью хлопнув. А я поднялся наверх. К саду у меня двойственное отношение. Я его люблю, но избегаю. Это подарок человека, который меня предал, простить которого я не смог. День в самом разгаре, в саду есть люди. Иногда мне кажется, что мой отель выбирают только из-за сада. Ушёл на свою полянку. Здесь нет яркой роскоши, мох, мелкие цветочки, камни, дерево, мягкая трава. И сделал то, о чем давно мечтал – лёг прямо на траву. Мягко, пружинит немного, пахнет терпко и свежо. Заросли бамбука зашевелились, показался садовник, но меня увидел и отступил. Всё хорошо, только не хватает чего-то и никогда не хватит. Полины.

– Вот и не нужен нам никто, – сказала я своей дочке.

Она нахмурила брови, словно не соглашаясь. Я затаила дыхание, любое проявление эмоций дочки казалось мне волшебством. А она рассердилась совсем и заплакала. Первый раз плакала так громко и сильно при мне. Открыла ротик, розовые беззубые десны видно, и заголосила так, что Дашкин сын бы позавидовал, а он орал дай боже.

– Тише, – попросила я. – Тётя Ксюша спит.

Тетю Ксюшу, на самом деле, мало что волновало, она полностью ушла в себя. А у меня в голове то Алиса, целующая Кирилла, то сцена нашего расставания семь лет назад. А на руках малышка рыдает, и все меня ругают, что имени у неё нет. Грудь ей даю, а маленькая осмелела, понимает, что молока в груди нет и выплевывает сосок. Тут и я расплакалась, дочка потому, что голодная и обижееная, а я потому, что накормить её не могу. И правда, обидно – столько лет о ребенке мечтала, а накормить не выходит. И снова обидное не совпадение мечтаний и реальности, все не так, как я придумала во время беременности.

– Да ты не бойся, – успокоила меня Даша. Рожали мы с ней в один день, ребёнок у неё первый, но она чувствовала себя невероятно опытной. – Роды у тебя были экстренные, организм не успел среагировать, появится молоко, главное грудь давай чаще.

Грудь я давала всякий раз, как малышку приносили, раз за разом, а молоко все не приходило и не приходило. И желание других людей делиться со мной опытом уже раздражало, хотелось вспылить каждый раз, даже тогда, когда звонила горячо любимая Катька. Потому, что я и так все знала. Только одно лишь знание решает мало, нужно ещё умение иметь и хотя бы удачу. Хотя она, наверное, самое главное.

Даша отвлеклась на своего сына, я склонилась к дочери, поцеловала её в маленький, но такой сладкий лобик.

– Это замкнутый круг, – объяснила я ей шёпотом, чтобы соседки не услышали. – Ты не хочешь сосать грудь, потому что в ней нет молока. Но молоко не появится, если ты не будешь сосать. Давай уж постараемся.