— Хорошо. 

На этом разговор окончился, он просто на меня не смотрел больше, словно меня рядом нет, вообще нет, не существую. Ребёнка отдала, пошла обратно. Стараюсь не реветь. Кирилл и так дал мне больше, чем кто либо. Три года счастья, а теперь вот дочку, несмотря на моё бесплодие… 

— Пришла? — почему то обрадовалась мне Дашка. 

— Эм…пришла, да. 

Непонятно, чего она такая радостная. Соскучилась, за те пять минут, что меня в палате не было? Верится с трудом. 

—А я читала про выигрыш, — поделилась она. — Ты его получить не сможешь! Он выплачивается только полным семьям, а мужа у тебя нет! 

17. Глава 17. Кирилл

Из роддома мне позвонили ещё утром. Каюсь, я спал. Не сразу понял, о чем речь, только в который раз подумал — шефствовать над кем-то непростое дело. 

— Уходит? — переспросил я. 

— Да, — потвердили мне. — Уже и психолог с ней говорил, бесполезно. 

Так быстро я давно не собирался. Прилетел. Посмотрел на то окно, в котором видел Полину — пусто. Успел испытать лёгкое разочарование. Видеть её не хочется, но тянет невозможно, хоть и знаешь, потом только хуже будет. 

Ксения сидела в одном из кабинетов. В куртке уже. Муж тенью стоит за её спиной. В её глазах уже знакомое мне упрямство и сразу понятно, если что решила, не переубедить. Но я обязан попытаться, я несу ответственность за её сына. 

— Ксения, — мягко начал я. — Ты ещё можешь передумать. 

— Я уже подписала все бумаги. 

Смотрю на её мужа. Он так же испуган, как и она, я их понимаю, растить больного ребёнка — тяжкое бремя. Но это их ребёнок. 

— А вы то? — обращаюсь к её мужу. — Вы почему ей потворствуете? 

— Она мать, — тихо сказал он. 

— Мать, — презрительно фыркнула вошедшая медсестра, и я с трудом сдержался от того, чтобы ей не нагрубить. 

Она несла ребёнка. За ней змеилась капельница, которую на стойке катила ещё одна женщина. Ребёнка положили прямо на стол между нами. Не спит. Кряхтит тихонько, морщится, словно мешают ему все эти провода, которые до операционного вмешательства поддерживают его жизнь в стабильном состоянии. 

— Вы не имеете права так на меня давить! — воскликнула Ксения. 

Ребёнок, словно услышав её голос, заворочался ещё сильнее, а потом заплакал. Куртка Ксении расстегнута, и я вижу, как начинают вдруг проступать пятна молока на тёмной рубашке. Ксения закрывает глаза на минуту, потом словно решившись встаёт. 

— Я все решила. Мне было не просто. Я думала об этом каждую долбаную минуту, и буду думать всю жизнь. Но это моё решение, моё бремя. 

Вышла из кабинета, за ней вслед её муж. Заведующая только развела руками. 

— Печально такое видеть, — тихо сказала она. — Каждый раз больно. Если ребёнок здоров, ему быстро находят родителей. Этого мальчика никто не возьмёт. 

Мальчик подслеповато щурился, разглядывая потолок. Иногда тяжко вздыхал, будто все понимая. 

— И что теперь делать? — спросил я. 

— Я видела уже таких. Кукушки легко бросают детей. Эта — не такая. Вернётся. Полгода есть на то, чтобы забрать ребёнка. Да только по больницам, где ему сейчас предстоит быть, жизнь не сахар. А если ты только родился, тем более. Больные чужие дети никому не нужны. Может быть слишком поздно, и деньги ваши не помогут. 

Меня настигло очередное разочарование за утро. Благотворительность это не просто. Иногда её просто мало. Твою помощь отказываются принимать, уму непостижимо. И все усилия пропадают зря. 

Я спустился вниз. Купил дряной кофе в автомате на первом этаже. На улице стрельнул сигарету у водителя скорой, не торопясь её скурил. Думал о Ксении. О её сыне. О дочке Полины. Та, мне кажется, ни за что бы не бросила свое дитя. И даже если бы оно угасало, она была бы рядом до последней минуты. Она…верная? Только одно противоречит другому. А то, что собирался сделать я, уму не постижимо. Ленку от злости порвёт на части. Мама укоризненно покачает головой. Алиса…да вряд-ли она сейчас ко мне особо расположена, после того, как я её голую оставил в родительском доме. Не писала даже…