Не могу скрыть довольной улыбки.

– Ну, сейчас я уже, скорее всего, не такой и спец. Декрет, – усмехаюсь.

И тоже ловлю его улыбку. Легкую. И она быстро исчезает, но все равно я вижу, как его взгляд смягчается.

– Декрет – это прекрасно. Ребенок – это большое счастье.

И снова меня пронзает ощущение, что этот момент для него слишком острый. Интересно, что же случилось за то время, пока мы не виделись? Почему он так сейчас реагирует на разговоры о детях?

Неужели Вика не смогла ему подарить ребенка?

Никитка распахивает глазки и начинает причмокивать. И я прекрасно понимаю, что это значит. Пора кормить.

Охаю. Сын, не получив желаемой порции молока, разрывает тишину салона громким плачем.

– Что там? – Ян даже притормаживает и смотрит в зеркало.

Прикусываю губу, подбирая слова, чтобы сообщить Багирову, что мне нужно как-то уединиться, чтобы покормить малыша грудью.

– Мне нужно покормить Никитку, – слегка сдавленным голосом произношу.

Багиров хмурится.

– Ну так покорми, в чем проблема, нам тут ещё минут десять по пробкам ехать, – «радует» меня бывший заказчик.

Десять минут для Никитки — это очень долго, он тут нам устроит концерт.

– Мне нужно покормить его грудью, – все же решаюсь на следующее откровение.

3. Глава 3

Ян доставляет нас в больницу, и врачи решают оставить моего кроху под присмотром.

Выхожу из кабинета с Никиткой на руках, и Багиров тут же подскакивает с диванчика, на котором нас дожидался.

– Ну что там? – кивает на кабинет за моей спиной.

Удивленно вздергиваю брови. Неужели он волнуется или мне послышались нотки беспокойства в его голосе?

– Нас решили оставить под присмотром.

– Что-то серьезное?

Пожимаю плечами.

– Я не знаю, Ян Ярослав…

– Да какой я тебе Ярославович, Аль? Ну уже же не работаем вместе.

И я снова пораженно таращусь на него. Это вроде и тот Багиров, которого я знала до своего отъезда, но в то же время и сильно изменившийся Багиров. Тот бы никогда не разрешил называть себя по имени.

Хотя… прошло несколько месяцев, мало ли что там перещелкнулось у него в мозгах.

– Здесь оставляют?

Угукаю.

– Так, давай я палату оплачу.

Стреляю в него возмущенным взглядом.

– У меня есть средства, и я сама в состоянии оплачивать лечение своего ребенка, Ян. Не стоит волноваться. Лучше…

Осекаюсь при виде серьезной физиономии бывшего заказчика.

– Из разряда тех, кто все сама и помощь мужика не нужна?

– Ян, мне сейчас не до перепалок, у Никитки снова температура поднимается, я это чувствую, – ну вот, мне не удается скрыть волнение в голосе.

Ян отступает.

– Да, прости, что-то меня не туда, – ерошит волосы, и я замечаю несколько посветлевших прядей. – Тебе сейчас нужно думать о ребенке и о здоровье своего сына. У тебя в чемодане есть все необходимое?

Мысленно шлепаю себя по лбу. Конечно, чемодан! У меня совсем на фоне отчаяния и волнения вылетает из головы, что мой багаж до сих пор в машине Багирова, и он не собирается с ним кататься. Он же не камера хранения.

Прижимаю ладошку ко лбу и с шумом выпускаю воздух.

– Конечно, чемодан. Сейчас узнаю…

Делаю шаг в сторону, чтобы найти кого-то из персонала, но меня перехватывают за запястье и слегка дергают обратно.

– Ты опять все не так поняла, Спичка, – напарываюсь на смеющийся взгляд синих глаз и теряю боевой настрой, – я имею в виду, все необходимое, чтобы вы остались тут. Или нужно в магазин скататься и привезти что-то?

Недоверчиво всматриваюсь в лицо Багирова, и он хмурится.

– Что такое?

– Кто ты и что сделал с сухарем Багировым?

Он вздергивает брови и ухмыляется.

– С сухарем?

– Васильева Алевтина? – ко мне подбегает медсестра, и я киваю. – Пройдемте в палату, куда мы определяем вас с малышом.