Видимо, сегодня эта уверенность пошатнулась.

В салоне папиного автомобиля пахнет родным с детства одеколоном и немного табаком. Я занимаю место на заднем сидении, сразу за водительским креслом и морщусь, когда понимаю, что из-за отсутствия автолюльки могут возникнуть проблемы.

Отца правила дорожного движения, видимо, не волнуют. Он садится за руль, чуть опускает стекла и заводит двигатель. Медленно трогает с места и выезжает на оживленный проспекта, мгновенно встроившись в поток машин. Несколько минут тишины выкручивают мои нервы до предела, и я сдаюсь первой:

– Да, это сын Руслана. Он попросил помочь, пока не переведется на работу из дома.

– А тебе больше всех надо? – сурово произносит папа, не отрывая взгляд от дороги.

– А мне стало его жаль.

– Слабо верится. Ксюша, ты забыла, в каком состоянии была, когда он ушел к этой своей… – скрипнув зубами, папа явно смягчил определение, которое вертелось у него на языке: – новой пассии. Хочешь повторить?

– Мы не помирились. Я никого не прощала, да Руслан и не просил прощения. Это просто помощь. Милосердие.

– Идиотизм это, Ксень. Самой чистой воды идиотизм, – припечатывает папа. – Ты когда о себе думать начнешь? Вечно один Руслан в голове…

– Это не так! – злюсь я.

– Так. Универ бросила?

– Мы копили на свадьбу, нужно было деньги зарабатывать. И я хорошо зарабатываю, пап! С дипломом учителя русского и литературы я никогда денег таких и не увидела бы!

– Детей почему заводить не стали? Потому что Руслан не захотел!

– Вот сейчас это очень актуальный упрек, да?

– В Москву кто тебя тянул? – продолжает давить родительским авторитетом отец. – Напомнить, сколько вы там протянули, авантюристы? Почему младенец без документов?

Я растерянно моргаю от столь резкой смены темы. Нервно поправляю пеленку, в которую закутан малыш, и отвечаю, не поднимая глаз, боясь пересечься с папой взглядом в зеркале заднего вида:

– Руслан унес документы с собой. Папки перепутал.

– Мозги он свои перепутал. Вместо верхнего мозга давно уже нижним думает.

– Пап, хватит.

– Нет, не хватит. Ты не должна нянчиться с его сыном.

– Это было мое решение.

– Хреновое решение, дочь.

– Мы опять по второму кругу пойдем? – раздраженно вскидываю голову, но отец только усмехается мне в ответ.

Мы едем но вечернему городу, удивительным образом объезжая все возникающие по пути заторы. Отец знает эти улицы наизусть, уже более двадцати лет за рулем, поэтому я не сомневаюсь, что до больницы доедем очень скоро. Тянусь к боковому карману сумки, чтобы достать телефон и вздрагиваю, когда в пальцы ударяет вибрация сообщения.

Руслан снова в сети! Я тут же набираю номер, но вспыхнувшая было радость испаряется с каждым новым длинным гудком. Ветров просто не берет трубку!

– Да твою ж мать! – шиплю сквозь зубы. Отец тут же реагирует:

– Что такое?

Мне не хочется давать папе очередной повод для недовольства ситуацией, но выбора нет.

– Руслан трубку не берет.

– Олень.

Я звоню Ветрову всю оставшуюся дорогу до приемного отделения детской больницы, но все мои усилия тщетны. На сообщения он тоже не отвечает, они попросту остаются непрочитанными. Сашка начинает хныкать, и мне приходится убрать телефон, чтобы освободить руки и успокоить малыша.

Приложив ладонь к маленькому лобику, убеждаюсь, что жар до сих пор есть, но хотя бы не усиливается. Это мало успокаивает меня, но помогает держать себя в руках и не скатываться в панику. Правда, глаза все равно жжет от соленой влаги.

Когда машина занимает свободное место на парковке перед дверями приемного отделения и мотор глохнет, папа оборачивается и сухо бросает: