Не видно, потому что оно закрыто до шеи чёрной шапкой с прорезями для глаз и рта.

Мой тормознутый мозг, вместо того, чтобы решать, что делать, изо всех сил пытается вспомнить, как такая штука называется – слово вертится на языке, но никак не всплывёт на поверхность сознания. Я неподвижно, словно заворожённо, смотрю, как существо, преодолев наконец дверной проём, движется вдоль стены, а потом вдоль рабочей поверхности и кухонной техники к коридору.

– Только рыпнитесь, – хриплым голосом предупреждает нас с Никитой мужчина. – И вам придётся здесь всё отчищать от её мозгов.

На нём знакомая сине-зелёная форма фирмы доставки, что всегда привозит нам продукты. Но мы прекрасно знаем парнишек-экспедиторов, которые с нами работают – и этот не один из них.

Слежу, как они перемещаются в коридор, ведущий к двери администраторской, как Рита дрожащими руками пытается открыть ключом замок, когда краем глаза замечаю – Никита вздрагивает. Поворачиваю голову – и вижу в дверях Марину с понятыми руками, дрожащими так сильно, что почти слышно, как они дрожат, а за ней – второго парня, в такой же форме и такой же маске. Одной рукой он указывает пистолетом Марине в спину, другой – за руку волочит по полу чьё-то неподвижное тело.

Всё внутри обрывается.

Его лицо залито кровью.

Грабитель что-то говорит, мне слышно каждое слово, но нужны огромные усилия и секунд двадцать, чтобы вникнуть в смысл сказанного.

– Живой… сопротивлялся, пришлось приложить хорошенько по затылку.

Перевожу взгляд на первого вторженца – тот неодобрительно качает головой в маске.

Рита, наконец, выигрывает свою битву с замочной скважиной. Дверь администраторской распахивается, мужчина грубо толкает хозяйку внутрь – наверное, в дальний конец комнаты, где стоит шкаф с сейфом. Сегодня вечером должны были выдать всем зарплату, там же и деньги на продукты, которые мы ждали на этом самом фургоне.

Второй швыряет Пашино тело на середину кухни и становится в дверях, держа оружие наготове. Марина осторожно подбирается к Никите и судорожно вцепляется в его рукав.

Я, так же с поднятыми руками, очень медленно приседаю на корточки, и подползаю к Паше, не отводя взгляда от грабителя. Он тоже пристально смотрит на меня, но ничего не говорит и никак не показывает, что он против.

Дышит… видно, как вздымается и опускается его грудь. Осторожно снимаю фартук, стараясь не делать резких движений, одним глазом следя за грабителем, промакиваю тканью свежую кровь на лице. Теперь я вижу, откуда она идёт – из неаккуратной раны в волосах над ухом. Зажимаю рану и снова поднимаю глаза на мужчину в маске.

– Можно взять аптечку в шкафу?

Мимолётом удивляюсь звуку собственного голоса – хриплому, глухому. Вообще, если подумать, в ушах сильно шумит.

– Нельзя, – резко отвечает тот. – Знаю я ваши аптечки.

Киваю и просто жду. Одной рукой по-прежнему прижимая фартук к голове Паши, второй беру его за руку.

Его пальцы сжимают мои. Он в сознании. Почему притворяется?

Должно быть, времени проходит совсем немного, но тянется оно бесконечно. Вздрагиваю от неожиданности, когда, в конце концов, те двое появляются в коридоре – Рита так же на прицеле, за плечом у мужчины – чёрный пакет с длинными ручками.

Паша лежит у них на пути в тесном проходе кухоньки. Молюсь, чтобы Рита немного взяла себя в руки и посмотрела под ноги, но она и так аккуратно перешагивает через распластанного сотрудника. Зато грабитель спотыкается о ногу парня, и, грубо выругавшись, останавливается.

– Какого ты его сюда бросил? – обращается он к товарищу. – Я чуть на курок, мать его, не нажал!

Свободной рукой он отталкивает Риту к Никите и Марине, ставит пистолет на предохранитель, заталкивает его в карман и, бросив второму: «Прикрой меня!», тоже перешагивает через Пашу.