Прошло еще около получаса, пока ему удалось выехать за город, оставив позади жуткие пробки в центре Зенита. Когда он посмотрел на время, то слегка обеспокоился – час уже поздний и он явно не успевает приехать хотя бы к концу концерта. Затем посмотрел на экран телефона и не обнаружил пропущенных звонков – это его обеспокоило еще больше. Может Милана так обиделась, что решила уехать на автобусе или взять такси обратно? Но она же нашла терпения договориться о том, чтобы Влад их забрал…

Комната соскучилась по своему хозяину, и когда он вернулся, приведя с собой нередкую гостью, она встретила их пыльными объятиями. Эта старушка от радости поперхнулась и книжка со стола, лежавшая на самом краю, свалилась на пол. Глухое эхо врезалось в исшарканные стены, а половая доска сдержанно скрипнула.

Не говоря ни слова, Ворон прошел к высокому шкафу, открыл дверцу, и на ее внутренней стороне показалось высокое зеркало. Оно не отражало ничего, кроме тьмы. Будто шкаф скрывал все тайны хозяина, его загадочную и темную душу.

Быстрым движением руки молодой человек вынул вешалку с костюмом.

– Тебе придется надеть это. Другого варианта пока найти не могу. Накинь-ка сейчас поверх своей одежды.

Эмили послушно надела брюки поверх шорт, сняла свою ветровку и набросила великоватый пиджак на майку.

– Для первого раза сойдет, – кивнул Ворон. – Помни, мы должны быть похожими на них, слиться с толпой. Сделать вид, что согласны с их законами, – его носогубная складка дернулась, – порядками, обычаями. Думать, как они думают, идти, как они идут…

Говоря, он подошел к магнитофону рядом с креслом и нажал на кнопку проигрыша.

Послышалось звуки фортепиано.

– … Наши взгляды пусты. Все для нас привычно, – говорил он под спокойную музыку. – Все свои восхищения спрячь подмышку вместе с портфелем, ведь для них эти здания и виды привычны. И должны стать такими для тебя. У тебя нет вкуса – ты имеешь только дресс-код. У тебя нет порывов – их заменяет закон. И он руководит твоей жизнедеятельностью, мыслями… Ты должна подчиниться всем законам на свете – судебным, природным, физическим. Ты должна двадцать раз подумать, прежде чем сделать то, что захотела: «А это законно?», «Это пристойно?», «Это правильно?». Вот разве есть закон, в котором говорится: «Если ты услышал красивую музыку и душа поет, ты должен танцевать»? – Ворон взял за руки девушку и закружил в медленном танце. – Об этом говорится в конституции? Хоть один документ может мне это сказать?…

– Это что, «Muse»? – улыбнулась Эмили, услыхав знакомые мотивы. Она неловко, довольно неуклюже кружилась в танце.

Ворон кивнул:

– Нет. Ни в одном документе, ни в одном своде правил ты не встретишь таких слов в целом об искусстве. Потому что искусство – это порыв души, а порыв души запрещен, как и преступление. Они имеют одну исходную точку. Они далеки от наших искусств.

Вдруг он остановился:

– Пойдем со мной, – и потащил девушку за руку куда-то в угол.

Только подойдя совсем близко, Эмили увидела, что в стене есть потайная дверь. Она полностью сливалась со стеной, только прорези ее выдавали. На двери не было ручки. Молодой человек открыл ее под напором плеча. Протиснувшись в щель, они вошли в темное помещение. Только тусклый свет из комнаты просачивался внутрь. С его помощью удалось увидеть черную железную лестницу. Первым полез вверх Ворон. Девушка не отставала.

– Стой, – услышала голос сверху Эмили.

Что-то сухо скрипнуло. Вдруг свет врезался в ее глаза. Она тут же сильно зажмурилась и почти вслепую поползла дальше.

Ворон помог девушки вылезти из открытого люка.