Но... он поверил своим глазам, которые его обманули в тот роковой час. А потом своей матери и Светке, которые сделали тоже самое, нагло оболгав меня.

Не дал нам и шанса, прежде чем унизить, поговорить и разобраться, как взрослые люди. А теперь...

Теперь уже поздно всё восстанавливать.

– Надь... – тихий голос мужа режет меня, как самый острый нож.

А затем Егор делает шаг, чтобы оказаться в очередной раз непозволительно близко. Но я отшатываюсь.

– Не смей. – и говорю холодно, как только могу.

Внутри буквально нарастает лёд, чтобы... просто выжить после всего того, что я услышала.

Руки на автомате тянутся к животу и я касаюсь его, чтобы убедиться, что моя малышка всё ещё со мной.

Чувствую, как неприятно тянет от нервов всё внизу. Становится так тяжело, словно во мне камень, который постепенно раздувается, становясь больше.

Это плохо. И мне даже некуда уехать, чтобы наконец-то оказаться в покое и заснуть до тех пор, пока моя малышка бы не родилась.

Чтобы стало хоть чуточку легче от её тепла и размеренного дыхания.

– Я уже отправил сообщение Дубровскому, он скоро приедет и... – снова режет голос мужа, вырывая из единственных мыслей, которые могут меня хоть капельку успокоить.

И я тут же перебиваю его, потому что просто не хочу слышать одно и тоже.

– Что ждёт твою мать и Светку, когда ты осознаешь, каким же был придурком, чтобы доверять им? – раньше никогда не могла бы даже подумать, что позволю себе такие речи к человеку, которого люблю. Но...

Стужев просто уничтожил мою любовь сам.

– Когда появиться доказательства, я тут же вычеркну мать из своей жизни. И Светка тоже понесёт наказание. – и даже эта его речь не впечатляет меня ни капли.

Наоборот. Я понимаю, что... со мной у него уже был продуман жесточайщий план мести. А с ними... он даже не предполагал, что они могут оказаться такими же лнуньями, которой выставили меня.

– Без подробностей... ты даже не думал ещё о том, что именно сделаешь. Либо... ещё не уверен, что вообще происходит и правда ли они там замешаны, а не я виновата. – слова горько вылетают изо рта. А в глазах снова слёзы.

Ноги подрагивают от слабости и желания провалиться в беспросветную бездну, где никого бы не было.

Устала. От всего.

– Я уже понял, что в этом замешаны они, но... – Егор пытается показать, что наконец-то он на моей стороне.

Но нет, это не так. Для меня он уже никогда не сможет быть на моей стороне.

– Что "но"? Пока не можешь осознать полноценно, что член твоей семьи продумал такое коварное предательство на пару со своей новой подружкой? – передиваю его, а там, где должно быть сердце, лёд превращается в камень.

На мгновение замолкаю сама, переживая нахоынувшую снова боль. А затем говорю снова:

– А я... я не была таким же членом семьи? Но ты поверил сразу. И... сколько ты придумывал план такой жестокой мести? Не один месяц. И всё это время... да, ты был не так нежен, как раньше, но... ты играл роль.

Я не понимала ни капли из того, что меня ждёт дальше. Вообще не ожидала. Ведь, как и раньше, мы вместе ложились спать, а потом и завтракали.

Мы вместе ходили на прогулки. Разговаривали... обнимались.

Даже... даже целовались! И одновременно с этим Егор уже думал о том, как же по жёстче меня унизить за измену, которой не было, при всех.

– Я не играл. Я... чувствовал одновременно боль и всё то же тепло. – слова Стужева звучат просто абсурдно.

Так, что я на нахожу, что сказать даже.

– Каждый день я видел тот снимок и всё новые от матери, я... обсуждал это с ней и со Светкой. Я пытался выяснить, правда ли это и... убедился, что да. Поэтому... – и Егор пользуется этим, объясняя дальше.