Но... что если это всё же не совсем так и навредит ребёнку? И в этом буду виноват я.

Чёрт. Я понимаю, что делаю только хуже, накручивая себя, но ничего не могу подделать.

Одновременно зол, желая крушить абсолютно всё и... одновременно волнуюсь, хотя и не должен. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Какого хрена вообще?

Прикрываю глаза и пытаюсь всё же успокоится, выбросив все мысли из головы и шумно выдыхая.

Оплачиваю бутылку воды в кафетерие и выхожу, попутно откручивая крышку с горлышка и делая несколько глотков воды, которые не помогают никак.

Хочу вернуться к Наде и подождать, когда она очнётся, чтобы увести в дом, ведь ей и идти некуда.

И совсем не ожидаю услышать голос Светы, что уже через секунду оказывается вплотную непонятно как.

– Егор! – она влетает в моё тело так, будто совсем забыла, что беременная. И от этого как-то тошно, а сердце леденеет, перестав биться бешено. - Почему ты всё ещё здесь?

Она мне ни капли не интересна, это... было чем-то отвратительно отчаянным, что хотелось бы забыть, но уже невозможно.

Потому что под её сердцем действительно мой сын, в этом я уверен.

– Я сам решаю, где мне быть. – даже не могу скрыть холод в голосе. И отталкиваю от себя, не позволяя вжиматься животом так сильно. Не хочу, чтобы её глупые эмоции навредили сыну. – Что тебе нужно? Зачем приехала?

Вижу, что на секунду в её глазах промелькает разочарование от моего поведения, но даже не хочу об этом задумываться.

Хотя следовало пресечь сразу, ведь Света наглеет, в мгновение зазнаваясь.

– Сегодня праздник в честь нашего сына, а вместо того, чтобы быть со мной, ты ждёшь, когда очнётся эта предательница. Привезти в дом, чтобы служанить, её может и штатный водитель! – эти слова напоминают грязь, что пачкает новую обувь через секунду, как вышел на улицу с и так скверным настроением.

Даже осознать не успеваю, как рука делает рывок вперёд и пальцы обхватывают тонкую шею.

– Не смей, слышишь?! Я позволил произойти этому унижению не потому, что ты так захотела. Ты не главная и мать тоже. Усекла? – вместо слов, из горла словно рвётся животный рык. В груди разгорается настоящий пожар, превращая в пепел всё, что от меня вообще оставалось.

Тяжело. Устал. Они одновременно помогли открыть мне глаза и одновременно перебарщивают, что Светка, что мама, думая, что если я осознал измену жёны, теперь им можно так же поливать её грязью каждый раз при мне.

Не знаю, как принято у баб, когда они узнают, что муж их подруги или дочери изменщик, но у меня это их поведение вызывает лишь гнев.

Хочется наоборот всё забыть. Навсегда. Будто это кошмар, от которого резко проснулся. Но каждый раз я в это окунаюсь.

– Я всё поняла... – блеет по-овечьи Светка, но прежде чем её отпустить...

Говорю напоследок:

– Командовать будешь с кем-нибудь другим. И если увижу, что слишком сильно перегибаешь палку - тоже пожалеешь. Это моя месть, а не твоя. Или это было всё ложью, что ты была рада с ней дружить, но просто не выдержала её отношения ко мне?

Чтобы она смогла говорить, отпускаю горло и отталкиваю на шаг от себя.

– Это правда... я люблю тебя и не желаю зла никому просто так. – тут же говорит мне. И...

Это просто ничего не значит. Главное, что я услышал подтверждение её прошлым словам, а её любовь... она не волнует ни капли.

Мне нужна была любовь той, кого я выбрал. Но она оказалась жестокой ложью.

Жениться на Надежде было жестокой ошибкой. Я чувствую злость и разочарование.

Но всё равно подожду, когда очнётся и сам верну домой.

Ей некуда идти. Будет жить, отплачивая трудом за то, что сделала.

– Уйди. Я приеду и поужинаем вместе. Может быть. – бесцветно бросаю напоследок.