Развод. Я (не) твоя! Лиза Вайн
1. Пролог
С юных лет меня учили, что в жизни нет ничего определенного. Сама жизнь — непредсказуемый дар, впрочем, как дружба или любовь. Но если первый — это данность, то второй и третий феномены все же зависят от наших мыслей и действий.
Прошло уже целых двадцать лет, а я до сих ищу то самое состояние невесомости, о котором пишут в книгах или снимают кино…
Я знаю, что говорят о нем: «Любовь настигает тебя врасплох, когда ты совсем ее не ждешь, причем совершенно не так, как ты себе это представляешь!».
После моей первой, неудачной любви я теперь точно знаю, какой она на самом деле должна быть — с первого взгляда и навсегда!
Я жду свою любовь, как тропический ураган, наступающий лишь один раз в миллион лет и сметающий всех и вся на своем пути. Жду это необыкновенное чудо, как самую сильную грозу, которая вот-вот обрушится на меня неимоверным долгожданным ливнем, обволакивающим мою каждую пору и проникающим в мою каждую клеточку изнутри…
Я готова обнять своего суженого кожей и волосами, если только смогу найти его среди миллиардов людей на нашей планете!
Этот вездесущий, безликий, безымянный и бескомпромиссный человек заставит всех остальных мужчин в моем восприятии стать маленькими мальчиками!
Иногда я вижу его лицо в своем воображении. И хотя оно окутано дымкой, я прекрасно чувствую его, сильного и непоколебимого, как и желала.
А пока я мечтаю о нем, продолжу жить своей жизнью, любить своих друзей и наслаждаться моментом.
Знаю, что когда я найду его, моего мужчину, то он будет всем, о чем я мечтала. Он будет идеальным во всех отношениях.
Идеальным мужчиной для меня!
—Дорогая, — подбегает ко мне моя лучшая подруга Люська, в скором невеста, и возвращает на землю — Пошли на танцпол! Чего расселась? Опять мечтаешь о своем прЫнце?
— Нет, Люсь, — стряхиваю с себя меланхолию — Все никак не могу отойти от папиного сватовства на прошлой неделе.
— Ааа, — присаживается на краешек кожаного дивана рядом со мной — Это ты про того олигарха и его переговоры с немцами, куда дядя Сережа тебя взял с собой в роли переводчицы?
— Типа, да.
— Ну, ты мне рассказывала, что он вроде выглядит очень даже ничего, нет?
— Какой там! Бугай бугаем, только в костюме, — презрительно отмахиваюсь и допиваю свой фруктовый коктейль — К тому же, с первой проседью в висках…
— Старый, да?
— Папа говорит, что у нас с ним разница небольшая... «Всего-то» в десять лет, прикинь!
— Нууу, у меня с Витей пять…
Пожимаю плечами. Люська не особо дружила с математикой в школе. С крутым Витьком она познакомилась в девятом классе. Тот долго и терпеливо ждал ее взросления, в то время как мой первый МЧ не дождался… Чтоб его!
— Ловис, расскажи, а как ты догадалась, что то подстава со стороны твоего пахана?
— Во время паузы мой типа будущий муженек шепнул мне на ухо: «Шплиттер».
— Ого, он оказывается сам знает немецкий? Вот это да! Значит, в твоих услугах он не нуждался… А что это слово, кстати, означает?
— Заноза, — отвечаю, резко встаю и иду поразмять кости на танцполе.
Иногда единственный верный способ прекращения оргии саможалости — это начало настоящей оргии!
В воздухе витает предвкушение: разгоряченные тела теснятся друг к другу…
Я осторожно протискиваюсь между танцующими, нахожу более-менее удобное место среди подруг и с закрытыми глазами погружаюсь в ритмы быстрых битов и позволяю им полностью овладеть мной.
Мое тело становится скользким от танцев…
Шелковый топ золотого цвета и подходящая к нему черная кожаная мини-юбка прилипают к телу.
Наверное, мне не следовало надевать лифчик без чашечек. От натирания влажной ткани соски встают дыбом и привлекают похотливые взгляды сразу нескольких мужчин…
Черт!
На кой мне от природы большие сиськи???
А, пох..!!!
Какой-то левый лысый мужик с бородой пританцовывает откуда-то справа и тупо улыбается мне во весь рот улыбкой «хочу-тебя-чпокнуть-детка».
Наглец смело обнимает меня за талию и притягивает ближе:
— Хочу тебя спросить: потанцуем?
Придурок, уже спросил!
— Мы с тобой уже танцуем. Тебе недостаточно?
— Где-нибудь в укромном месте…
Он кажется мне симпатичным, но я ещё не достаточно выпила, чтобы уединиться с ним хотя бы для поцелуя…
Но мне нравится его дразнить!
Лысый брутал вдруг хватает меня за ягодицы. За это ему прилетает моя пощечина. Девочки вмиг вступаются за меня, окружая плотным кольцом. Одна из подруг бежит звать охрану…
Мудак после пары непристойных оскорблений в мой адрес быстро испаряется.
Я направляюсь в уборную — мой мочевой пузырь мешает сжигать жир с бедер.
У входа в женский туалет выстроилась длинная очередь, а мне невтерпеж…
В отчаянии забиваю на правила и вбегаю в мужской сортир, где едва не налетаю на огромного мужчину, которого из-за погасшей лампы пугаюсь и лепечу что-то невнятное…
Молния в маленьком окошке позади него освещает его лицо.
Я узнаю его и не могу дышать, говорить, думать…
Слышу щелк включателя, вижу его снова и… впадаю в анабиоз!
— Добрый вечер, — любезно скалится на меня этот харизматичный громила — Как поживаешь, Заноза?
— Вас это не касается, Максимилиан Аристархович, — инстинктивно пячусь назад и заикаюсь — Я… Я просто ошиблась дверью!
Халк в светлом сакко и джинсах ухмыляется и галантно раскрывает передо мной дверь кабинки:
— Я покараулю.
Мочевой пузырь сейчас вот-вот лопнет, а мне не хочется ссать прямо перед ним за дверью.
— Эээ.... Вы можете постоять снаружи? — откашливаюсь уже изнутри, закрываюсь на щеколду и едва не скатываюсь по двери на пол от волнения.
— Надеюсь, ты умеешь так же красиво чётко пи́сать, как пишешь?
Что за маньяк???
Сбежавший из офиса Годзилла открывает кран на всю мощь и с насмешкой в низком голосе приказывает:
— Ссы, Маруся, ссы!
С этим мужчиной что-то явно не так!!!
Я со скоростью света си́каю, одновременно смываю и молю Бога, лишь бы он не услышал моего шквала…
— Долго же ты держала в себе!
Твою ж… Все-таки услышал!!!
На секунды представляю себе этого закадрового комментатора, ходящего за мной по пятам, и сразу же хочу дать обет безбрачия!
Пулей вылетаю из кабинки, с горящим от стыда лицом встаю у раковины, мою руки и смотрю на себя в зеркале.
Во всей этой нелепой ситуации должно быть стыдно ему, а не мне.
Ведет себя, как озабоченный папик! Конченный придурок!
Чувствую на себе его пристальный взгляд и не могу пошевелиться.
— Это была не ошибка, — внезапно разрывает тишину голосом, от которого по телу бегут мурашки — А удачное совпадение, Ласкина.
Последнее пропускаю мимо ушей, смотрю на спасительную дверь, просчитываю шаги и стараюсь не смотреть на него. Хотя, он сдвигается с места и…
Мягкой поступью папин новый знакомый крадется ко мне, как Амурский тигр — явно не на грани вымирания!
Я фактически не дышу, когда он своим мускулистым торсом вжимает меня в дверь в французский блинчик.
Эээм, как он называется... «Крэп»?
Не ощутимая под лопатками дверь почему-то кажется мягче, чем его торс…
— Чего тебе? — срываюсь на грубость и пытаюсь оттолкнуть его от себя, но он стоит, как скала.
Его пронзительный взгляд прямо в глаза держит меня в каком-то загипнотизированном оцепенении и не отпускает.
Из ниоткуда во мне вдруг вспыхивает дежавю, и я, как дура, с удовольствием тону, растворяюсь в его серо-голубых океанах. Они резко темнеют, предсказывая шторм…
От его горячего прерывистого дыхания у меня вдруг кружится голова и подкашиваются колени.
Большим пальцем он обводит контур моих губ, делает глубокий вдох, словно я его спрей от астмы, и выдыхает в лицо:
— Привыкай… Скоро будешь моей!
Когда смысл его самодовольно сказанных слов доходит до меня, я подобно вулкану взрываюсь:
— Никогда! Никогда я не буду твоей! Никогда, слышишь?! Я не твоя...
2. 1. ЛЮБОВЬ
Белые стены в просторной пустой комнате ожидания пестрят яркими фотографиями в стиле открыток. На них на меня улыбаются самые разные младенцы: от пары дней до трех лет.
Все они милые, забавные, сладкие и… отвратительно чужие!
Не потому что ни один из них даже близко не напоминает мне нашего Никитку два года назад.
Моя память о нем, как кинопленка, все еще яркая, цветная. Правда, в последнее время она все больше и больше требует темноты, чтобы проявиться во всей красе и с его звонким голосом за кадром…
В мыслях я продолжаю называть сына «нашим», хотя вот уже больше года он только мой.
Не знаю, что здесь делаю я?
— Любовь Сергеевна, — главврач Варвара Ивановна Музы́ка входит в стерильную капсулу моего самобичевания и приглашает меня пройти в ее благоустроенный кабинет на десятом этаже в центре Москвы.
В ее кабинете светло, но чертовски холодно.
Она заученно просит меня зайти за ширму, раздеться только внизу и сесть на стул пыток.
— Как вы себя чувствуете? Тошнота есть?
Честно мотаю головой, глубоко в душе зная, что это дурной знак.
В глазах вдруг остро щиплет, а к горлу подступает ком…
Дурацкая саможалость!
Я не через такое проходила, а значит, выдержу и это!!!
— Сейчас вам будет холодно, — наносит она гель на презерватив, надетый на трансвагинальный датчик и осторожно вводит его во внутрь.
Знала бы она, как постоянно мне холодно. Так адски холодно, что иногда жутко трясусь от поддавания этому чувству!
Сейчас немного расслабляюсь, прикрываю глаза, визуализирую — до выноса ее приговора, до…
На прошлой неделе я отчетливо видела свою фасолинку в десять миллиметров в черном пятне.
