– Ага, через полтора года, – смеюсь. – Я приеду за тобой…

Подвисаю на своих словах. Потому что понятия не имею, что будет завтра. Господи, я и правда не знаю. С каждой новой мыслью я открываю новые вопросы, на которые не могу найти ответ. Что я скажу сыну, когда он вернется домой, а там будет пусто?

Подлец, что же он натворил с нашей семьей? Как мог не подумать о Ване?

– Мам? Во сколько?

– Что? – отвлекаюсь от мрака, который увлекал во тьму.

– Приедешь во сколько?

– Ах да. Я бабушке позвоню, хорошо? Вспомнила, что у меня дела были.

– Ладно. А может, папа заберет?

– Я позвоню, – улыбаюсь, проглатывая боль.

Ванька любит его… Он так сильно любит своего отца.

– Я люблю тебя, сынок, – наклоняюсь и целую его в висок, поглаживая по плечу. – Спокойной ночи, родной.

– Спокойной ночи, мама.

Позволяю себе секунду слабости, но, чувствуя, что расплачусь, встаю и ухожу, закрывая за собой дверь, оставив гореть светильник «ночное небо».

– Уложила?

– Да. Сомневаюсь, что долго будет лежать, умотался, да и время уже.

– В новогоднюю ночь можно. Сама то, как? Все равно поедешь домой? Может, отдохнешь сначала? Подумаешь?

– Мам, – собираю тарелки с едой, которая не была тронута, и обматываю каждую пищевой пленкой, – если я начинаю думать, все запутывается и приносит чудовищную боль. Я даже не уверена, что смогу уснуть.

– Мы можем не спать всю ночь, если тебе от этого станет легче, Настя, – она останавливает меня, положив на плечо свою руку. – Я волнуюсь за тебя, дочка.

– Ни при каком раскладе не будет легко. Ваня спрашивает про Игоря, и я прям… Я даже не знаю, что ему говорить. Простые вопросы, а я зависаю. Как можно взять и пойти изменять? – задаю риторический вопрос. – Так этот вообще дальше пошел, ребенка родил. Ну ты представляешь?

– Не представляю, – гладит по руке. – Я не знаю, что испытываешь ты. Я знаю, что чувствую я и мое сердце болит за вас с Ванечкой.

– Только бабуле не говори, ее удар хватит.

– Не буду.

– Спасибо, мам, – обнимаю ее и целую в щеку.

Около часа нам требуется на уборку. И когда все в идеальном порядке, мы садимся за стол на кухне.

– Если хочешь, я завтра приеду и помою полы, пропылесошу.

– Вот еще. Я сама всем этим займусь. Ты все же попробуй отдохнуть.

– Ладно, я постараюсь, – опускаю мысль о том, что планирую остаток ночи собирать вещи мужа. – За Ваней приеду как смогу. Если честно не знаю, что там меня ждет.

– Если не трус, то все сразу скажет. А за сына не беспокойся. Мы сходим погуляем, вон снега, сколько выпало. Все равно выходные от школы, пусть остается.

Вместо ответа я беру в свою руку ее ладонь и поглаживаю.

– Не понимаю, мам. Зачем ему понадобилась другая? Мы оба не молодели все эти годы, но я не какая-то там затворница с немытыми волосами. Мне всего тридцать шесть. Я работаю. Господи, да я была уверена, что у нас все в порядке.

– Вот и не ищи проблему в себе.

– Да я просто… хоть что-то пытаюсь наковырять, – открываю приложение такси и вижу свой заказ в паре минутах от нас. – Ладно, мамуль, – встаю из-за стола, и она тоже. – Поеду. Такси во дворах где-то блуждает уже.

– Дай мне номер машины и марку.

– Уже скинула тебе в телефон.

– И позвони, как приедешь, а то буду переживать.

– Ты самая лучшая, – обнимаю ее.

Быстро одеваюсь и, забрав сумку, выхожу за дверь.

Доезжаю быстро. Пробок особых нет. Зато ценник в новогоднюю ночь такой, что чувствуешь себя президентом в обшарпанной кии.

Отзваниваюсь маме в подъезде и замираю перед дверью нашей квартиры.

У бабушки с дедушкой была огромная четырехкомнатная квартира на другом конце города, в таком же хорошем районе. Мы выросли в ней, потому что дедуля умер рано, и бабушка позвала к себе всю семью, не желая оставаться одной. Когда мы с Юлькой выросли и разъехались по институтам, было принято решение, что квартиру разделят на две двушки. В итоге мне с Игорем отдали первую. Юльке вторая должна была достаться, но ее муж Артем сам с квартирой и Юля отказалась, решив оставить потом детям.