- Извините, а то могло показаться... - говорит он.

- Да уж, могло, - отстранено говорю я. - Это я сглупила, извините. Простите.

Парень не отвечает, виновато улыбается, но не уходит.

К сожалению, отвлекаясь от него, я снова вспоминаю о своем муже. Нехотя я рассматривая тяжелый букет и оставляю на тумбочке в коридоре.

Засовываю руку в белый пакет и вытаскиваю оттуда же маленькую белую тяжеловесную коробку.

Пока я глупо смотрю на рисунок на коробке, замечаю что в пакете лежит ещё что-то. Открытка. Маленькая.

Открываю и читаю маленькое послание:

«Помню, что ты на свой день рождения просила ничего не покупать. Потом, все же, решились подарить тебе ноутбук для учебы. Но хороший, новый телефон тебе тоже нужен. Будешь фоткать Мишу и наших будущих детей.

С любовью, Л».

Сжимаю открытку в руке. Мну картон.

Как удобно. Цена моей гордости яблочный телефон последней модели. По крайней мере, так решил Лёва.

Становится так мерзко на душе, что я нервно выбрасываю картонку на пол. Слёзы подступают, но я стараюсь не плакать.

- Всё нормально? - меня выдергивает из прострации голос.

Охранник. Сергей, он тут как тут. Всё видел. Боже! Дура, опозорилась перед чужим человеком.

- Простите, не говорите… никому и ничего, - я резко закрываю дверь, чтобы больше ничего не обсуждать. Но идти обратно в дом не хочется. Я просто оседаю под дверью, пока не замечаю как по коридору мягко шагает Мишка в поисках меня.

- Мама? - спрашивает он.

Чтобы ему было легче всё понять и не было вопросов ни в садике, нигде, мы приучили его к тому, что я Мама а Лёва папа. И теперь, каждый раз, когда я слышу, когда он меня так называет мне становится не по себе.

Будто я вру ребёнку.

- Да, мой хороший, - отвечаю я.

- Тебе плохо? Ты почему плачешь? - он семенит ко мне маленькими пухлыми ножками. Я протягиваю руки и малыш доверчиво кутается в мои объятья.

Чувствую от его волос запах детского шампуня с запахом банана, которым я его купаю.

Этот запах будит во мне жизнь и я медленно поднимаюсь. Розы так и лежат на тумбочке рядом. У меня нет ни сил, ни желания касаться их.

- Идем завтракать, - говорю я и не разворачивая коробки, кладу её на тумбочку.

Проходят утренние сборы малыша спокойно. Мы моемся, едим, одеваемся и немного капризничаем оттого, что хотим надеть именно ту майку, которая сейчас сохнет после стирки.

Но Мишку забирает водитель и в доме становится сразу очень тихо. Будто бы кто-то выключил тумблер.

Я должна думать о ребёнке больше, чем о себе. О ребёнке. О Мише. Он ни в чем не виноват.

Если я сбегу, украду деньги из сейфа к чему я приду? К тому, что его у меня снова заберут и он останется сиротой. Из-за меня.

С этими мыслями я беру в руки телефон и звоню Марии.

- Добрый день, - мямлю я.

- Привет-привет, ну ты как?

- Я прислушалась к вашим словам, но… мне нужна помощь. Совет.

- Поняла, умничка, - отвечает Мария. - Я сейчас на маникюре-педикюре, но через часика два могу за тобой заехать, прошвырнемся по магазинам, хорошо?

Я послушно киваю, и сообразив, что она меня не слышит отвечаю тихо:

- Да.

- Хорошо. Пока-пока! - её голос такой добрый и мягкий, радостный а я…

Я чувствую себя погано. Будто бы душу измазала в какой-то мерзости. Хотя ещё ничего и не произошло толком.

Я иду на кухню, делаю то, что никогда не делала раньше. Нахожу в баре, которым пользовался только Лёва бутылку белого вина. Открываю её неумело, наливаю в чашку и глотаю обжигающую, сладкую жидкость.

Становится чуть легче.

Вот так вот и спиваются, Лен. Не доводи до греха.

Прячу бутылку в холодильник.

Два часа проходят как сон, и вот уже машина Марии Сергеевны оказывается под домом. Я спешно выхожу, заметив краем глаза охранника Сергея.