В моей голове отчего-то моментально складывается - фотография мальчика из нашей школы, сборы на его лечение, и эта информация...

Прижав ладонь к дрожащим губам, я пытаюсь осознать и принять это всё! И хочется спросить только одно! Почему? Ну, вот почему не рассказал мне? Получается, встречался все-таки с ними тайком, за моей спиной... Впрочем, скорее всего, он не сказал потому, что не мог решить, с кем ему выгоднее остаться... Но задать риторический вопрос все-таки очень хочется! Но Влад, подняв вверх ладонь, продолжает говорить, не позволяя мне этого:

-Я выслал денег. И в первый раз лечение ему помогло. Полгода Арина не звонила, изредка только присылала фотографии, по которым я мог судить, что мальчик идет на поправку. Но потом наступила ремиссия. И сейчас у него всё намного хуже, чем.. чем было раньше. Она позвонила... Ну, наверное месяцев пять назад. Сказала, что мужик ее бросил, и она вынуждена вернуться обратно. Поселилась в квартире своих родителей. Помощи ждать неоткуда - работы у нее нет, мать умерла. Ну, и... Лекарства Максу не помогают... Нужно искать донора костного мозга.

И ведь вот странное дело! Я смотрю на него и думаю... Странные такие, глупые мысли... Думаю, что у него иногда слегка подрагивают губы, как если бы Влад очень переживал за ребенка. Мне трудно осознать, что мальчика, которого он толком не знал, которого видел только на фотографиях, он мог бы любить так же, как нашу дочку... Но, с другой стороны, мне, чужому человеку, тоже ведь очень жаль этого ребенка! Несмотря даже на то, что я, мягко говоря, не очень хорошо отношусь к его матери!

- Я ездил в больницу. Встречался с ним. Специально приезжал так, чтобы не видеться с Ариной...

Он почему-то делает паузу, и я, естественно пользуюсь ею!

- А что так? Боялся, что прежние чувства к ней вспыхнут с новой силой?

17. 17 глава. Немного о Владе

- Боялся, что прежние чувства вспыхнут с новой силой?

Задумываюсь, рассматривая ее.

Разве я могу тебе всё рассказать? Услышав правду, ты наверняка уйдешь. Впрочем, всё равно ведь уйдешь...

Казалось бы, есть правда, а есть ложь, есть черное, а есть белое. Казалось бы, выбирай и живи себе в ладах с совестью! Но нет! Не так!

Донора найти не получалось. Ни я, ни Арина, не подошли. Тогда я взял мазок у Василинки. Благо хоть в наше время узнать о том, подходит ли материал костного мозга или нет, можно, даже не беря анализы крови. Оказалось, что и она, его сестра, не может стать донором. Ну, как сказал врач, это и не удивительно - все-таки матери разные.

Я смотрел на Леру и вспоминал...

Врач Максима, которому я периодически звонил, рассказал, что время еще есть, что вполне возможно, неродственный донор всё-таки найдется... И однажды я решил навестить его.

- Я ни разу его не видел вживую, - усмехаюсь невесело. Мне казалось, это так просто - зайти в палату к малолетнему пацану. Принести ему конфеты, фрукты, игрушки какие-то, сказать пару дежурных слов и "ты обязательно выздоровеешь" в конце. - А когда пришел, он был один. Мы с Ариной так договорились. Естественно, я накупил всякой фигни...

Смотрю на нее, а она плачет! Плачет! Я знаю, что это потому, что моя милая, добрая девочка жалеет незнакомого ей, чужого ребенка! Ребенка, из-за которого сейчас рушится ее жизнь! Наша жизнь! У меня самого спазмом сжимается горло. И, блядь, как жаль, что вино уже всё выпил - мне бы сейчас не помешало... Собираюсь с силами, и продолжаю:

- Захожу к нему. Говорю: "Привет! Ты - Максим?" А он такой... Лысый совсем. Худой очень, одни глаза голубые на все лицо. Садится испуганно в постели. И так долго, долго на меня смотрит. Я молчу. Он молчит. А потом смотрю, он встать пытается. Медленно так, с трудом. Встает. К руке капельница, к штативу прикрепленная, привязана. И он с капельницей этой вдруг идет ко мне! Тянет ее одной рукой! Она грохочет по линолеуму. И я, сука, стою, как истукан, посреди палаты и не знаю... Что говорить! Что делать! Как-то вот в один момент накатило понимание, что это же мой... мой мальчишка! Что он... умирает! А я его даже узнать не успел.