—Я хочу побыть одна, — глушу рыдания, стараясь успокоить ломающийся голос.

—Хорошо, поговорим завтра. Я пока наберу надежного человека…

Заваливаюсь на бок прямо на полу, упираясь лицом в мягкий ворс пушистого ковра. В руках зажат смарт, и я совершаю очередную ошибку, заходя в мессенджер.

Если какой-то отдаленной частью мозга я могла бы допустить ту вероятность, о которой только что мне вещал отец, то теперь нет. Теперь у меня сомнений нет. Как и семьи.

С незнакомого номера приходят фотографии, которые даже в миниатюре умудряются размазать меня катком по асфальту.

Увеличиваю каждую и отчетливо вижу множество фотографий моего мужа и той сексапильной девицы с видео. Все сняты «из-под полы», так что о постановке не может быть речи. Как художник я вижу постановочные кадры, понимаю, когда люди играют, а когда живут.

Самые разных фото с разных ракурсов впиваются мне в глаза острием. Как пара они везде смеются, обнимаются.

В душе по швам расходится все, и я словно умираю.

Безумный спазм в груди переползает вниз живота, рождая там вибрацию перед взрывом.

От пережитых эмоций меня будто бы в мясорубке прокручивает.

4. Глава 4

Глава 4

Аня

Я не смогла сомкнуть глаз этой ночью, и в принципе уже не надеюсь, что в ближайшее время смогу уснуть или хотя бы отдохнуть. Внутри зияющая дыра, обида душит и мешает мыслить здраво. Весь конструктив ветром сдувает, остаются голые и искрящиеся от напряжения нервы.

Я бегло принимаю душ, спускаюсь вниз, где застаю отца уже при параде.

—Сегодня слушание, оставайся тут. Мои люди привезут все, что будет необходимо.

—Мне надо в издательство, работа не ждет, — отвечаю холодно, на отца не смотрю.

После услышанного вчера чувство защищенности не цельное, а надломленное. Потому что отец был в курсе неофициальных встреч мужа, а я была в неведении и все пыталась что-то склеить и даже забеременеть. Какая глупость, в самом деле.

—Давай без детских обид, дочь, ты не в сказке живешь. Реальность куда более жестокая, чем тебе кажется, и твой муж далеко не одуванчик.

По лицу проходится тень, а по моим губам наждачкой проезжается искаженная в боли ухмылка.

—Что ж, я рада узнать, что мой муж не одуванчик, и у вас там были какие-то свои дела за моей спиной. Это вселяет веру в семью, в брак и так далее.

Киваю в подтверждение своих слов, на что получаю недовольное рычание.

—Охрана в твоем распоряжении. Вечером дам информацию по адвокату.

Киваю, передернув плечами. Отец уходит, а я готовлю кофе, который совершенно не лезет в глотку. Аппетита нет, а живот присосался к позвоночнику, настолько долго был без еды.

Охрана и правда отвозит меня в издательство, где я с горем пополам решаю рабочие вопросы и беру новые синопсисы для последующих обложек. Часть информации проходит мимо меня.

Как решето сейчас моя память, потому что в ней отчетливо перелистываются только одни картинки. Те, что вызывают острый приступ тошноты.

Расправившись с делами, решаю пойти в кафе и все-таки попытать удачу с завтраком. Хоть каким-то.

Но не успеваю я даже спуститься на первый этаж нашего бизнес-центра, как прямо в лифте на меня налетает широкая мужская фигура. Телохранители за спиной тут же встают по стойке и оттаскивают махину от меня.

—Воу, полегче, — слышится глубоко оскорбленное, а я с удивлением отмечаю, что передо мной стоит Глеб Горский, мой однокурсник и тот самый, парень, у которого Кир в свое время меня отбил.

Он был лучшим на потоке. И сейчас, заприметив меня, улыбается во все тридцать два.

Кажется возраст ему к лицу…

—Славина! Вот так встреча! — не обращая внимания на охранников, он лезет меня обнимать, и я не остаюсь к этому безучастной. —Сколько лет и сколько зим, а? Ну ты вообще красотка стала, вот же повезло Архангельскому. Жучара! — улыбается и все также поигрывает бровями. Все такой же не меняющийся ни в чем добряк. Только теперь с бородой.