Рэйвен заносит меня в свои комнаты, сгружает на пол рядом с расправленной кроватью, в которой мы ещё недавно… Мотаю головой, гоня непрошенные воспоминания.

– Ложись! – проходит к шкафчику в углу, касается ладонью магического светильника, активируя его, затем откупоривает хрустальный графин, льёт в стакан воду. Поворачивается ко мне. Жадно пьёт, рассматривая меня из-под сошедшихся на переносице бровей.

Инстинктивно облизываю губы, отвожу взгляд:

– Я не лягу с тобой, Рэйвен! – хватаюсь за голову, приходится сделать усилие над собой, чтобы голос не дрожал. – Мы больше не муж и жена, и я не стану…

– Я устал. Зол. И не настроен на болтовню, женщина! – цедит сквозь зубы, неспешно подходя к креслу, на спинке которого висит его военный мундир.

Рэйвен подхватывает что-то узкое, тёмное и длинное, резко расправляет в ладонях, и я холодею, понимая, что это ремень:

– Твоя наглость меня утомила, – из-за жёлтого светильника в лазурных глазах дракона пляшут зловещие янтарные блики. Двигаясь бесшумно и мягко, он огибает кресло и приближается ко мне. Опасно щёлкает железная пряжка ремня. – Закрыла рот и легла! Иначе завтра не сможешь сидеть! Считаю до трёх! Раз, два…

12. 3.2

Смотрю на мужчину напротив, которого считала своим мужем, которому верила и боготворила. И которого сейчас до ужаса боюсь, потому что вижу: в ледяных глазах нет больше чувств. Да и были ли они когда-то или я их придумала? Сейчас он намерен добиться желаемого любой ценой. А моё здоровье и тело в его системе ценностей теперь мало чего стоят, я ведь не смогла!

Своим непокорством я ничего не добьюсь, лишь разозлю его и сделаю себе хуже. Я должна думать о себе, потому что никто другой обо мне больше не подумает. Я один на один со зверем, от которого можно чего угодно ждать.

И самое глупое, что можно сделать – бросить ему вызов.

– Не надо! – поднимаю руку ладонью вверх. – Прости! Я всё сделаю!

Сажусь на кровать, стаскиваю сапоги. Ставлю их ровненько, рядом пристраиваю сумку.

Рэйвен не приказал раздеться, значит, я здесь в качестве пленницы, а не постельной грелки, что уже хорошо! Он не тронет меня, это радует!

Как была, в рубашке, камзоле и бриджах, пристраиваюсь на самом краешке кровати. Подкладываю под щёку сомкнутые ладони. Смотрю в стену на серый витиеватый рисунок обоев, высвечиваемый тусклым жёлтым светом.

Снова дзинькает хрусталь и льётся вода. Снаружи поднимается ветер, подрагивают оконные створки. Голова тяжёлая и гудит после бессонной ночи. Усталость берёт своё. Веки свинцовые.

Задерживаю дыхание и зажмуриваюсь, притворяясь спящей, когда кровать у меня за спиной прогибается под чужим весом. Обещаю себе быть настороже, но сама не замечаю, как проваливаюсь в глубокий сон.

Ярко светит солнце, небо голубое и чистое. Сочная зелёная трава щекочет босые ступни. Сладко пахнут жёлто-оранжевые лютики и синие васильки. Жужжат пчёлки, перелетая с цветка на цветок.

Я в лёгком белом платье бегу по летнему лугу за родительским замком, мне так легко, беззаботно и радостно без причины! Ласковый тёплый ветерок лижет плечи и грудь, треплет распущенные прядки волос у лица.

Падаю животом и грудью в высокую мягкую траву. Срываю золотистый колосок, прокручиваю его между пальцев. В воздух взлетает стайка бабочек. Смеюсь, когда меня придавливает сверху чужим сильным телом. Я не вижу ЕГО лица, но мне не страшно, я ощущаю абсолютное доверие и желание, чтобы ОН был рядом, касался меня.

Шею на затылке накрывают чужие губы, и почему-то получается болезненно-сладко. Горячая ладонь проскальзывает под лиф платья, оглаживает полушарие, сжимает вершинку, вынуждая застонать.