– Так, мне все это надоело, – перебивает меня, зло сверкая глазами. – Не в состоянии сама успокоиться, значит это сделаю я.

Марат чуть присаживается, и пока я в шоке, закидывает меня на плечо. Мы куда-то идем. Я продолжаю бить его по широкой спине, попе, призывая остановиться, опустить меня на землю, но ему все равно. Спускаемся вниз. И заходим в бассейн.

Цепенею от ужаса. Только не это. Нет!

– Нет! Марат, не надо! – верещу от ужаса, но ему все равно.

– Надо.

И кидает меня в воду, зная, что я не умею плавать.

Если мне казалось, что я до этого была в панике, то жестоко заблуждалась. Вот сейчас, когда над головой вода, вокруг вода, и я не могу выбраться, испытываю панику. Животный ужас. Такого со мной еще никогда не было.

Чувство собственной беспомощности, никчемности не дают думать ни о чем, кроме конца. Надо собраться, хоть что-то делать, ведь от этого зависит моя жизнь, жизнь моего ребенка, а я позволяю кому-то взять и все разрушить. Но как же это сложно, когда не властен над собственным разумом, когда тело не слушается так, как тебе нужно.

Все попытки бесполезны.

Барахтаюсь, как могу. Хочу выбраться, спастись, но получается плохо. Машу руками, как придется, плюхаю ладошками по водной глади, жадно хватаю ртом воздух и снова скрываюсь под водой.

Пытаюсь кричать, но слова так и не срываются с губ, потому что захлебываюсь водой.

Это страшно. До ужаса страшно. До колик в пальцах.

Господи, зачем он это сделал? Это слишком жестоко даже для него. Он ведь знает, что я не умею плавать и цепенею при виде здоровенных собак. Не понимаю его, не понимаю, почему так жестоко себя ведет. Я ведь не сделала ничего ужасного.

Что будет, если я утону? Мой сынок останется без мамы. Его заберет сестра, которая ненавидит меня, и выместит все на ребенке. А Марат? Будет ли он горевать по собственноручно утопленной жене? Вряд ли, раз так хладнокровно бросил в воду.

Нет, я не позволю им победить. Я не позволю им разрушить мой мир, уничтожить меня. Я не сдамся! Не сдамся ни за что и никогда. Сбегу.

Сбегу, чего бы мне это не стоило. При первой же возможности соберу наши с Умаром вещи и скроюсь в другом городе.

Нужно только выжить. Выплыть.

Не знаю, как, но я должна найти в себе силы преодолеть страх и вырваться из толщи воды, зацепится за нее, лечь, или как там говорят. У меня нет выхода. Я должна. Обязана.

Барахтаюсь, отчаянно всплываю, но ничего не выходит, а потом чувствую резкий захват и оказываюсь прижата к бортику бассейна, зажатая между кафелем и мужским телом.

Хватаюсь за мужа всеми руками и ногами, висну на нем, как обезьянка. Не утопит, самому придется утопиться. Но, кажется, ему это не нужно. Он держится за бортик бассейна и дает мне перевести дух, прийти в себя. Слышу мерный стук его сердца и плачу.

На меня накатывает очередная волна истерики. Прижимаюсь к нему все ближе, боюсь отпустить и снова начать тонуть. Это так страшно. Сейчас плевать на гордость и обиду. Лишь бы не отпустил больше. Лишь бы не отпустил.

Все мысли улетучиваются из головы, стоит почувствовать хоть маленькую уверенность, что вода больше не сомкнется над моей головой и я не буду захлебываться, задыхаться.

Мне страшно, но уже не так, ведь могу дышать, разум проясняется, оставляя в голове лишь одно желание, спастись.

– Все, успокоилась? – ласково спрашивает, а мне кажется, словно издевается этим вопросом.

– Ты… ты… ты ужасен, – заикаясь, отвечаю ему.

Голос предательски дрожит ни то от страха, ни то от холодной воды в бассейне, ни то от всего вместе. Мне бы только выбраться из воды. Только бы выбраться, чтобы высказать ему все в лицо, а потом спрятаться за дверью, чтобы не дотянулся до меня своими руками и больше не топил.