Скупо и профессионально. Как привык, учитывая, что, скорее всего, профессия такая – каждый день сталкиваешься с людскими драмами и болью.

Откладывает в сторону очки, и в повисшем молчании этот стук раздается звоном колокола, от которого я вздрагиваю.

– Что могу сказать, Евгения Ивановна.

– Правду, – слетает с моих одеревенелых губ ответ.

– Я вам советую найти биологического отца Лены. Боюсь, Евгения Ивановна, это единственный шанс на спасение вашей дочки…

4. Глава 3

Слова врача оглушают. Я дышать не могу. Смотрю на Семена Витальевича и понимаю, что воздух заканчивается.

Явно считывая то, что со мной прямо сейчас происходит, доктор встает, отходит к кулеру и возвращается ко мне.

– Пейте, Евгения Ивановна.

Вкладывает в мои дрожащие пальцы одноразовый стаканчик, и я пью воду, постепенно понимая, что чернота перед глазами рассеивается.

– Вам нужно успокоиться. Принять ситуацию.

– Это какая-то ошибка! Лена у меня активный и здоровый ребенок. С ней у меня почти никаких проблем! Мы даже гриппуем редко, она у меня ничем таким никогда не болела. А какие детские болячки и бывали, то все в самой легкой форме…

Слезы текут по щекам. Губы дрожат.

– Это ошибка… понимаете? Лена здорова…

Последнюю фразу уже почти шепотом произношу, напарываясь на снисходительный взгляд врача.

– Я говорю, опираясь на результаты анализов, Евгения Ивановна, все более чем серьезно…

Меня захлестывает каким-то отчаянием, которое штормовой волной накрывает, сносит, уносит и разбивает о скалы реальности.

– Но… как… почему?! Что с моей Леночкой?! – наконец задаю вопрос дрожащими губами. Меня начинает трясти так, что зуб на зуб не попадает.

– Печально, но дети болеют. Это самое сложное в жизни. Когда малыш, которому жить и жить, страдает от недуга, который…

Замолкает, не выговаривает страшных слов, которые я просто считываю в молчании доктора. Прикрываю веки и рыдать начинаю, меня накрывает истерикой.

– Евгения Ивановна, соберитесь. Слезами делу не поможешь.

Ровный голос врача вытягивает меня из агонии, в которую я погружаюсь.

- Сейчас вы должны понимать, что ситуация хоть и ужасна, но… в случае с детьми часто есть возможность стопроцентного исцеления. Так бывает. Детский организм очень быстро способен справиться, если вовремя принять необходимые меры.

– Какие меры? Что вообще с моим ребенком? Может, это все ошибка какая-то? Лена просто упала и ударилась! Дети часто падают!

Пытаюсь хоть как-то найти оправдание той ситуации, в которой оказываюсь, но сама же и ощущаю, насколько все зыбко. Моя жизнь разлетается, как сыпучие пески, утягивая все самое ценное за собой.

– Если мы найдем подходящего донора биоматериала для Лены, если все идеально подойдет, есть неплохие шансы на выздоровление.

– Я готова! Возьмите у меня все, что нужно! – выпаливаю и сминаю в руке пустой стаканчик.

Доктор же выдыхает и качает головой.

– Я не зря спросил у вас про хронические заболевания, Евгения Ивановна, донор должен подходить на все сто процентов, а вы не подходите. Мы поставим Лену в лист ожидания.

Семен Витальевич выговаривает это как-то так, словно сам не верит, что очередь до нас вообще дойдет.

А я глаза на доктора поднимаю, который смотрит на меня с долей сочувствия. Но я не заблуждаюсь на этот счет.

– А когда до нас очередь дойдет? У нас есть время ждать?

Тянет губы в подобии улыбки, скептической.

– Я не берусь предсказывать, но иногда нужного донорского материала люди ждут годами и не дожидаются…

– А у нас есть эти годы? – вновь задаю вопрос, ощущая, как лед сковывает каждую клеточку моего организма.

– Вы умная женщина, Евгения Ивановна, поэтому я вам, как и всем остальным своим пациентам, советую вставать в очередь, но и самим предпринимать все усилия, чтобы найти необходимый и на сто процентов подходящий донорский материал.