Развод по расчету Маргарита Белозёрская
Глава 1
Музыка грохочет, тела трутся друг о друга, воздух густой и липкий от пота и духов. Илона что-то рассказывает, но я почти не слышу, вглядываясь в толпу.
Стоп.
Неужели это…
Дима Соколов, бывший однокурсник, с которым когда-то, в студенчестве, у меня был короткий, бессмысленный роман. Стоит у барной стойки, болтая с каким-то парнем.
Да уж… Нормально он потолстел за это время…
Честно говоря, я не любительница «пивного» пуза. Его раньше не было. Он, типа, следил за собой в те времена.
Я перехватываю взгляд Илоны, и мы обмениваемся молчаливым согласием. Хихикаем, указывая друг другу на Диму, потом притворяемся, что занимаемся чем-то совершенно другим.
Это как раз тот самый мой бывший, который жутко бесил Илону. И когда мы с ним расстались, эта дура подарила мне фаллоимитатор.
Кстати, второй раз хвастаюсь, а про судьбу вибрирующей штуки умалчиваю. Так вот… Я принесла его обратно в квартиру Илоны и, пока она не видела, закинула его на шкаф в ее спальне.
Прикол в том, что прошло уже… Года три, наверное, а эта обезьяна до сих пор его не обнаружила.
Дима замечает нас. Его глаза останавливаются на мне. Улыбка становится шире. Он прокладывает себе дорогу сквозь толпу, направляется к нашему столику.
– Мира! Лона! – Он присаживается, заказывая что-то у официанта. – Как дела? Не ожидал вас здесь увидеть.
– Миралона, – усмехается подруга, присасываясь к трубочке.
– Привет, – отвечаю я, стараясь придать своему голосу беззаботный тон. – Всё в порядке. Вот решили отдохнуть.
– Давно не виделись, – говорит он, взглянув на меня с пристальным интересом. – Слышал, ты вышла замуж за кого-то бизнесмена. И о… трагедии.
Я чувствую, как кровь приливает к щекам. Вот оно. То, что мне придется ещё долго избегать.
– Уже развелись, – отвечаю холодно. – Вчера.
– Извини, – сразу говорит он. – Не знал.
Илона протягивает мне коктейль. Делаю глоток, и кажется, что всё вокруг становится немного размытым.
– Ну да, – говорю, стараясь выдержать его взгляд. – В прессу ещё не просочилась эта грандиозная новость.
Дима улыбается, но в его глазах я вижу что-то более сложное, чем просто интерес. Быть может, немного жалости?
Пошел ты!
– Помню, как мы вместе готовились к экзаменам по макроэкономике, – говорит он внезапно. – Ты тогда так упорно гнала на «отлично». Как у тебя дела в компании отца?
– Всё в порядке, – отвечаю равнодушно. – Я сегодня официально стала безработной, как и наша Илонка-тунеядка.
Илона весело толкает меня в бок.
– Помнишь, как мы… – Он начинает что-то рассказывать про нашу студенческую жизнь, но я резко перебиваю его.
– Дима. Не будем вспоминать.
Блин, ну реально стыдно вспомнить… Учитывая, что я с ним встречалась. Только Илона помнит, что в те годы он был симпатичнее, чем сейчас.
А если кто-нибудь из посторонних услышит?
Позор будет.
Этот пухлый кабанчик совсем не в моем вкусе.
Он смотрит на меня с удивлением, затем молчит, в его глазах мелькает растерянность. Мы молчим еще несколько минут, попивая коктейли.
Илона разгоняет напряжение, предлагает потанцевать, и я, отбросив напускное безразличие, иду с ней на танцпол. Дима тоже следует за нами.
Всё нормально. Просто оторвемся, как в студенчестве. Много водки, много танцев и дебильные поступки.
Музыка пульсирует в груди, басы вибрируют в костях. Тело само собой движется, подчиняясь ритму, забывая о боли, о пустоте, о жизни.
Илона, смеясь, кружится рядом, её волосы развеваются как пламя. Пью, не замечая вкуса, лишь чувствуя, как обжигающая жидкость скользит по горлу, оставляя за собой приятное тепло.
Один коктейль, второй, третий… Мир вокруг расплывается, краски становятся ярче, звуки громче.
А Димас, оказывается, неплохой танцор.
Он подхватывает меня, кружит, наши тела соприкасаются, и я не чувствую отторжения, только лёгкое головокружение от алкоголя и ритма.
Ну всё, пошла душа в рай…
Смех смешивается с музыкой, образуя какофонию, в которой я нахожу странное умиротворение. Разговоры теряют смысл, слова превращаются в поток звуков, который я воспринимаю как фон к танцу.
Отдаюсь движению, позволяю телу вести себя, забывая о прошлом, о будущем, о том, что меня ждёт завтра. Только сейчас, в этом водовороте музыки и света, я чувствую себя свободной, легкой, как будто все мои проблемы растворились в воздухе, как дым от сигареты, выкуренной ещё несколько часов назад.
Здесь, на танцполе, в этом калейдоскопе огней и звуков, я просто живу. Просто танцую. Просто пью. Просто глушу боль…
Глава 2
Голова раскалывается на части. Солнечный свет, пробивающийся сквозь жалюзи, режет глаза. В горле першит, язык прилип к нёбу.
Остатки виски в бутылке говорят сами за себя. Быстро допиваю, надеясь, что это хоть немного облегчит состояние. Чувствую себя выжатым лимоном.
Да уж…
Выпить больше нечего.
Или есть?
Роюсь по шкафчикам в поисках крепкого. Ни еды, ни выпивки… Конечно, тут никто не жил столько времени, откуда здесь что-то появится?
А, нет, есть бутылка Мартини.
Сколько ей лет?
Пофиг.
Включаю телефон. Ох, сколько смс, звонков.
В основном от родителей. Папаша рвет и мечет, наверное.
Сколько я уже здесь?
Дней пять?
«Мирослава, явись в офис немедленно!»
Отправлено позавчера…
Ладно.
Может, пора устроить шоу?
Натягиваю на себя темно-синий спортивный костюм, который хоть немного скрывает мое уже почти прозрачное тело. Сажусь за руль, едва держась на ногах.
«Инвестиционные Высоты», я возвращаюсь.
Но ненадолго.
На подземной парковке выхожу из машины, прихватывая бутылку с собой, и шатающейся походкой шагаю в офис.
Сотрудники… в ах*е.
Попроще слова не подобрать.
Конечно, вы на меня посмотрите!
Я же смерть, только пьяная. Делаю поклон знакомым рожам и плыву к лифту.
Слышу разговоры из кабинета отца.
Не раздумывая, вхожу, игнорируя все правила приличия и корпоративного этикета.
Удачно.
Отец и Волков здесь.
– Мирослава? – отец вскакивает с кресла, бросая на меня взгляд, полный недоумения и ярости. – Какого черта?
– Что? – поговариваю, стараясь держать равновесие, что удаётся с трудом. – Ты сам меня звал.
Пётр внимательно осматривает меня презрительным взглядом и отворачивается к окну. Кажется, сегодня он более спокоен.
– Какого черта ты в таком виде? – продолжает истерить отец.
Закатываю глаза, неуклюже падаю на стул.
– Папуль, давай ближе к делу. – протягиваю безразлично. – Я так понимаю, что господин Волков не намерен продолжать сотрудничество?
Волков оборачивается.
– А есть другие предложения?
– Вот видите, как я вовремя… – пожимаю плечами, улыбаясь при этом, и делаю глоток. – Я хочу вернуть свои акции тебе, отец. Не хочу иметь отношение к этому злополучному месту.
– Мирослава, ты понимаешь, что ты несёшь?
– А какая альтернатива? – бросаю нервно. – Тебе явно выгоднее потерять дочь, чем потерять крупного акционера.
Многозначительно смотрю на Петра. Его, кажется, заинтересовало мое заявление.
– Мирослава, – чеканит отец. – Ты ведешь себя неразумно!
Усмехаюсь.
Неразумно…
Как же часто я слышала это слово в свой адрес.
– Вы насильно выдали меня замуж, – бросаю, отпивая глоток. – Насильно развели. И то и то я одинаково не желала. Идите на хер, мне не нужна ваша сраная компания. Ваш союз всегда был вам важнее, чем собственные дети.
Оставляю бутылку на стол.
– Вы даже не удосужились ни разу подумать о том, каково нам с Владом, – горько усмехаюсь. – Это всё ваша вина. Вы виноваты в том, что сейчас он прикован к постели!
Хватаю бутылку. Ярость окутывает меня с ног до головы.
А ведь действительно!
Я полгода мучила себя виной за аборт.
Но главная проблема была в отцах. Мы с Владом изначально не должны были быть вместе. А нас свели, как собак на случку, угрожая потерей всего.
– Из-за вас всё это началось, Пётр! – срываюсь на крик. – Вы пришли и заявили о выгодном слиянии. О нашей женитьбе! А ты, отец? Ты, как всегда, заботился только о бизнесе, даже не подумав о том, как мне будет тяжело в браке.
Встаю с кресла, пошатываясь. Опираюсь на край стола руками.
– Я ненавижу вас всех, – цежу сквозь зубы.
Отец подлетает ко мне. Его лицо, полное ярости и презрения, расплывчато мелькает вблизи. Вижу, как он резко замахивается, чтобы ударить меня.
Его рука, тяжелая и быстрая, летит ко мне. Успеваю лишь зажмуриться, ожидая удара. Но его нет.
Открываю глаза.
Передо мной стоит Пётр, его лицо лишено всякого выражения, кроме холодной решительности. Он сжимает отцовскую руку в тисках, словно сломанную ветку.
– Игорь, – говорит Пётр, – ты перегибаешь палку. Это все-таки твоя дочь.
Пётр держит руку отца крепко, его взгляд полон предостережения. В кабинете повисает тишина, нарушаемая лишь моим сбивчивым дыханием. Смотрю то на Петра, то на отца, не понимая, что происходит.
– Мирослава, – Пётр поворачивается ко мне, его голос звучит неожиданно мягко. – Тебе лучше уйти.
Отец вырывает свою руку из его хватки и злобно смотрит на меня.
– Да, убирайся! Не хочу тебя видеть!
Отец Влада смотрит на меня внимательно, потом переводит взгляд на отца.
– Но я принимаю ее решение, – строго говорит он. – Если она вернёт тебе твою долю, то я согласен продолжить сотрудничество.
Неуклюже кланяюсь, едва не свалившись на пол.
– Готовьте документы, – выдавливаю, – Подпишу, и разойдемся, как в море корабли.
Бутылка Мартини, словно единственный верный спутник в этом безумии, повисает на моей руке. Выхожу из кабинета, даже не оглянувшись.
