Как многие коренные петербуржцы, они жили в коммунальной квартире на Петроградской стороне. Помню, как мы зашли в левую парадную дома со стороны Большого проспекта и попали в просторный красивый вестибюль. На полу сохранилась плитка с растительными узорами, стены покрыты мрамором, потолок украшали лепные розетки. Поднявшись чуть выше, я увидела оригинальную печь и ниши, в которых раньше находились зеркала (об этом позже мне рассказала Элен). Мое внимание привлекли кованые ограждения в стиле модерн и выпуклые деревянные рамы с остатками витражей.

– Олег, а для чего эти ограждения?

– Этот дом – один из богатейших домов Петроградской стороны. Здесь находился лифт, но он утрачен. Поэтому поднимаемся пешком по лестнице.

– Не привыкать! – с улыбкой ответила я.

Квартира была большая, светлая, на семь комнат и когда-то полностью принадлежала семье Элеоноры Владимировны. После войны в их распоряжении остались только две комнаты. Одна в былые времена служила столовой. Прямоугольный эркер выходил на Большой проспект, а в углу комнаты стоял роскошный камин, облицованный белой плиткой.

Убранство комнаты напоминало Эрмитаж и шло вразрез с обстановкой мест общего пользования. Чувствовалось, что здесь мир Элеоноры Владимировны, наполненный антикварной мебелью, картинами, книгами и фарфоровой посудой.

Помню, как я вошла в комнату и увидела перед собой пожилую женщину, сидящую в вольтеровском кресле, обтянутым бежевым гобеленом. Это кресло, словно трон, было только для нее, и никто не имел права даже ненадолго на него присесть (об этом я узнала чуть позже).

На лице, на котором уже давно играли морщины, виднелись красивые, строгие черты. Седые волосы были аккуратно убраны в прическу, темно-синее платье из тонкой шерсти скрывало тучное тело. Видно, что дама любила наряжаться: на ее пальце сверкал перстень с рубином, а в ушах переливались серьги, явно с бриллиантами.

Я преподнесла ей букет цветов и поздравила с днем рождения.

Царским жестом Элен указала мне на козетку напротив нее:

– Присядьте сюда, деточка. Мне Олег много рассказывал про Вас. Вы родились в Санкт-Петербурге?

– Да! Но вернее сказать в Ленинграде, так у меня записано в свидетельстве о рождении, – с улыбкой ответила я и по взгляду Элен поняла, что стоит отвечать более сдержанно.

– Чем Вы сейчас занимаетесь – работаете, учитесь?

– Сейчас только учусь. Я на втором курсе Института Культуры.

– А где Вы живете? – спросила Элен. Однако я была уверена, что она знает ответ на этот вопрос.

– Мы с родителями живем на Васильевском острове, – учтиво ответила я.

С чувством сданного экзамена мы продолжили светский разговор, к которому присоединились немногочисленные гости – сын, брат, подруга детства Мария Николаевна и Олег. Несмотря на свой юный возраст, я чувствовала себя спокойно и уверенно. Мне были знакомы подобные мероприятия и званые вечера. Моя родная бабушка Лора Ивановна обожала приглашать всю родню, чтобы в очередной раз продемонстрировать свои сервизы и столовое серебро. Обычно все разговоры сводились к истории Петербурга, искусству, театру, погоде и, конечно, к родословной.

В этот день я также впервые увидела своего будущего свекра Бориса Викторовича, который очень отличался от всех членов семьи: простой, работящий мужчина, с доброй улыбкой и озорными глазами. При любом удобном случае он с иронией комментировал реплики маман (так он называл Элеонору Владимировну), и каждый раз спешил мне на помощь при неудобных вопросах. В нем я сразу почувствовала поддержку и защиту.

За праздничным столом стало явным распределение любви и внимания к окружающим со стороны юбилярши. Помочь встать с кресла, дойти до стола, принести трость она просила только Олега. Олег постоянно выполнял ее ежеминутные поручения. К сыну она была холодна и даже немного резка. Брат и верная подруга хорошо исполняли роль слушателей.