Мадам была почти красавица, такая же нежная, как ее маленькая дочка. Ахматова, цветные камушки, красивая шляпа – да, это был ее стиль. Но синяки?.. Такие синяки сама себе, упавши в обморок, не сделаешь. И конечно, при таком «макияже» ахматовский стих звучал с новым акцентом, с адским смешком, как гимн мазохистки. «Улыбнулся спокойно и жутко…» А ты и думай, что у них там дальше было.

Компания остановилась в нашем маленьком отеле, после обеда я снова услышала ангельский голосок под своим балконом. Внизу был небольшой бассейн, цветочки, пальмы, зонтики, но в самый жаркий час никто там не плескался, не шумел, отель был дорогой и тихий.

В такую жару все нормальные люди спали, только две уставшие семейные пары и одна очень крупная рыхлая дама разложились под зонтиками, да, и еще дедушка с внучкой играли у воды. Внучка, надеюсь, восемнадцать ей исполнилось, ловко хваталась за поручни мостика и съезжала по ним, как по шесту. Дедок был тоже в отличной форме, он подкидывал малышку на водопад, она смеялась, он кидал еще… Парочка смотрела друг на друга очень нежно и трогательно, может быть даже у них была любовь, мы не в курсе.

Блондинка снова вышла вся замотанная, опять на ней был палантин, очки и шляпа. Ее подружка красовалась в стрингах, натирала свою крепенькую попу кремом и уговаривала бедную красавицу, чтобы та размоталась, чтобы не стеснялась, что стесняться ей некого.

– Тут нет никого! Кому ты тут нужна? Поплаваешь в соленой воде, позагораешь, все быстрее пройдет. Морская вода!.. Ты что тупишь? И солнце лечит! А ты тупишь…

Она шептала так старательно, что было слышно на моем балконе, я вышла на шезлонг буквально на минуту, покурить и смыться в номер, в обед на море я обычно сплю.

– Вон, глянь, корова!.. Развалилась и лежит! А ты стесняешься…

Последнее, я думала, она сказала про толстуху в юбочке, но оказалось, что кивали на меня.

– Реальная, смотри, корова! Она че думает, ее не видно, что ли, снизу? Вот, видишь, тут все голые ходят, тут всем плевать…

Плевать, конечно, девочки, родные, мне всегда на все плевать. На берегу, то есть дома, у меня остались дети и куча работы. Мне важно отдохнуть и к понедельнику вернуться в тонусе.

Блондинка наконец сняла свою тряпицу, и вся немногочисленная публика застыла. Не знаю, когда ее избили, но фиолетовые подтеки на бедрах и спине выглядели страшно. Это было уже не смешно, и сразу напрашивался вопрос: кто ее так жутко избил? Подружка осторожно размазывала крем по плечам Блондинки и ругалась:

– Маньяк! Скотина! Тварь поганая! Урод больной! Фашист! Таких в гестапо брали…

Блондинка неожиданно звонко и весело рассмеялась, вероятно, это был нервный смешок.

– Подарочек! На годовщину свадьбы! Я, говорит, хочу тебе подарок сделать, на годовщину… Слава Богу, лифтерша услышала…

Чужая жесть не входила в мои планы, я не просила никого вещать на весь отель о своих бедах. Мы с мужем вырвались с работы специально на пять дней, чтобы расслабить спину после офиса, и все эти пять дней я собиралась только плавать.

Черногорские пляжи очень удобны, буйки натянуты в сотне метров от берега, и если отойти от буйков еще немного, то плаваешь почти в открытом море, в чистой темно-синей воде, но буйки висят рядом, и это успокаивает. А самое приятное, что берег весь порезан скалами на небольшие бухты, пляж тянется от утеса до утеса на километр или два, поэтому расстояние измерять тоже очень удобно. Обычно мы за утро проплываем по две бухты, туда-сюда, четыре километра сплавали – и с чистой совестью идем пить виски. В смысле, черногорское вино, конечно, я оговорилась. Какой еще виски? На завтрак мы обычно пьем вино.