Есения

Чертыхнувшись, Рустам отшатнулся и, уставившись на меня почти с удивлением, нахмурился. На его щеке разбухали кровавые борозды, оставленные моими накладными ногтями. Яркие капли медленно собирались в густые струйки и, стекая по его короткой щетине, капали на белоснежную рубашку.

Как заворожённая я наблюдала за результатами своей выходки и, вжимаясь в спинку стула, ждала расправы. По хищному взгляду Рустама чётко читалось, что с рук мне это не сойдёт.

Стараясь сдержать эмоции, я смотрела на жениха с вызовом, мысленно надеясь, что он ударит в ответ. Да, именно этого я и ждала. Зачем? Как бы странно и страшно это ни звучало, открытая агрессия в мою сторону могла помочь убедить папу, что выбор жениха им сделан необдуманно.

Но Рустам сдержал свой гнев… не обращая внимания на испорченную рубашку, взял со стола тканевую салфетку и, прижав к щеке, скривился от боли. Отнял ткань от лица и, посмотрев на кровь, криво усмехнулся.

– Наш брак будет кхм-м… интересным, – задумчиво проговорил Рустам и, снова усмехнувшись, смерил меня сканирующим взглядом, многозначительно пророкотал: – С нетерпением жду нашу первую брачную ночь.

Только бы не заплакать… Нельзя демонстрировать свою слабость!

Последние надежды рухнули, а меня накрыло осознание, какому монстру меня собирается отдать папа. Две недели! Всего две недели, и я стану заложницей мужчины, которому плевать на мои чувства и желания, а моё противостояние разжигает его звериную сущность ещё больше.

Шагнув ко мне, Рустам склонился, нависая и давя своей энергетикой. Поймал мой подбородок пальцами и, грубо дёрнув, вынудил посмотреть в глаза. Прошёлся подушечкой большого пальца по моей нижней губе, пачкая своей кровью, и его глаза опасно потемнели.

– Мне плевать, что ты меня не любишь, – прорычал он хрипло. – Плевать, что не хочешь… это даже забавляет. Плевать, что не понимаешь, что играешь с огнём.

Каждая произнесённая им фраза сквозила угрозой, обещанием опасности и безвыходностью, но я не могла выдавить и слова, боясь спровоцировать его на нечто большее.

– Есения, я тебя люблю, – выдержав паузу, пророкотал он и, скривившись, нахмурился: – Очень сильно люблю. Давно люблю, но… Это делает меня слабым, а я не привык быть уязвимым. Наши женщины уважают и боготворят мужа или… боятся. Только от тебя зависит, какие чувства у тебя буду вызывать я, и только от тебя зависит, станет ли наш брак раем или…

Он улыбнулся, но нежности в этой эмоции не было, от слова совсем.

– Раем для тебя, если ты не поняла, – хмыкнув, он поиграл бровями и, склонив голову набок, добавил: – Моя жизнь ничуть не изменится. Обожание и доступность можно получить по щелчку пальцев, за деньги, подарки и даже даром. Но я готов попробовать воплотить наши общие мечты в реальность. И ты всё ещё можешь…

– Засунь свои мечты в жопу, – дикой кошкой зашипела я и, скользнув в сторону, быстро отошла, намеренно отгораживаясь от Рустама столом.

Он шагнул ближе, пытаясь обогнуть преграду, но я вскинула руки и предупредила:

– Я буду кричать.

– Будешь, – кивнул он и, посмотрев исподлобья, вкрадчиво дополнил: – Но не сегодня.

Отшвырнув окровавленную салфетку на стол, вышел из столовой и хлопнул дверью. Я вздрогнула от звука и, покачнувшись, ухватилась за край стола.

Долго и с трудом сдерживаемые слёзы хлынули по щекам, а я закусила губу и, зажмурившись, жалобно заскулила. Всё плохо! Слишком плохо и теперь предсказуемо. Не будет чуда, нам не удастся договориться. Болезненная одержимость не позволит Рустаму отменить нашу свадьбу, а моё равнодушие не остановит его попыток добиться меня любыми путями.