- Этого не должно было быть. Просто так вышло!

Последнее слово долетело до меня как пуля, внутри разорвалась шрапнелью, задев все и сразу.

- Вышло? Что вышло, Люба? То, что ты улучила момент и затащила на себя моего пьяного мужа? То, что вы оба были настолько увлечены прелюдией, забыв про гондоны или возможность не спускать весь детородный потенциал Титова внутрь. Экстренную контрацепцию? Подмыться могла, в конце концов! - Голос наполнился гневом, нервом и истерикой. То, что я не успела высказать Максу, теперь могла вывалить на его любовницу.

- Мне жаль.

- Заткнись, Люб. Ненавижу когда мне лгут в лицо.

- Но мне правда жаль.

- Да пошла ты!

Я сделала шаг к двери и громко стукнула по ней кулаком. Развернулась лицом к панели с кнопками и снова попыталась вызвать диспетчера, но больше мне никто не отвечал.

- Софья Николаевна, не надо, нас скоро выпустят и…

Дальше я ничего не слышала, кроме сливающегося в один монотонный звук шума. Перед глазами заплясали белые пятна. Я приложила лоб к холодной металлической поверхности стены, но даже её прохлада не унимала волны бесконтрольной паники и тревоги.

Как и когда меня отсюда выпустят? Я ударила по закрытым створкам еще раз. И еще. Не знаю сколько это длилось и когда меня начали покидать физические силы. Последнее, что помнила, это раскрывающиеся двери и панику в глазах Титова, который протянул руки мне навстречу.

А потом была темнота.

8. Глава 7

Всегда относилась к обмороку как к чему-то ужасному. Сейчас же поняла, что потеря сознания иногда является спасением, забирает все страхи, всю боль, оставляя только одно желание - не приходить в себя как можно дольше. Там хорошо. Там нет проблем и забот. Нет коммунальных счетов, утренней тошноты, внезапно кажущихся такими неудобными шпилек, бывших мужей и их беременных любовниц. Только темнота и абсолютная тишина.

Но прямо сейчас кто-то настойчиво пытается выдернуть меня из этого вакуума.

- Соня! Сонечка, родная, очнись!

Я слышала голос очень четко, прямо над ухом. Чувствовала как холодный липкий пот каплями стекает по вискам и спине. И как болит живот.

Открывать глаза было страшно. Яркий свет резанул по всем нервам одновременно, поэтому моя первая попытка показать бывшему мужу, что я его слышу и уже в сознании провалилась.

Тогда-то я и поняла, что он поднял меня на руки и куда-то несет. От этой непроизвольной тряски моя голова болталась как у его смешного клоуна-болванчика на торпеде автомобиля. Руки, которые наконец-то снова стали меня слушаться, инстинктивно обхватили Макса за плечи, пальцы вцепились в пиджак.

- Остановись, пожалуйста, - я не могла говорить громко, мямлила, словно мой язык был разбухшей от воды губкой, поэтому Титов меня не послушал. - Меня сейчас стошнит, Максим.

Кажется полное имя, которое я произносила так редко, привлекло его внимание и он сначала замедлил ход, а затем и вовсе остановился, опустив встревоженный взгляд на меня. У него были все такие же красивые и выразительные глаза, как я помнила. Синие, с желтыми вкраплениями.

- Поставь меня на пол, пожалуйста, - голос возвращался медленно, но хотя бы уже не шепот. - Куда ты вообще меня несешь?

- В машину. Отвезу до ближайшей поликлиники к дежурному хирургу, пока ты из бледно-серой не стала синей и холодной, - его голос звучал заботливо, и в любом другом случае я бы, конечно, поспорила. - Понимаешь, как я испугался, когда узнал, что в застрявшем лифте оказалась именно ты?

Наверно понимала. Это больше чем просто внимание и вежливость. Мы были рядом друг с другом большую часть жизни, поэтому не смогли бы игнорировать даже простуду. Такое отношение въедается в кожу, оседает на подкорке. Родному человеку плохо? Что я могу сделать? Все, что угодно.