На языке так и крутится один вопрос. Уж больно мне хочется узнать об Арине. Но что-то мешает мне его задать, да и в следующий момент двери в палату снова открываются.

– Здравствуйте, теть Том! – радостно приветствует подругу Лика. Сдержанный и стеснительный Кирилл лишь кивает.

– Привет, Ликусь. Привет, Кирюш, – Тома лучезарно улыбается им в ответ. Вот сейчас вполне себе искренне.

– Мамуль, ты как? – бодро произносит Лика, ставит на стол пакет с фруктами и выпечкой.

– В-все х-хор-рошо…

– А я тебе принесла гостинцев. Ты печешь намного вкуснее, но ничего лучше я не нашла, – вместо слов я с благодарностью обнимаю дочку, целую в щеку, так приятна ее забота. Затем зову и Кирилла, сын у меня в силу возраста ещё немного робкий и стеснительный, поэтому он редко проявляет свои чувства первым, да ещё и напоказ.

Мои дети – моя сила. Благодаря им я держусь и ощущаю мотивацию жить дальше ради них. Хорошо, что они у меня есть.

– Теть Том, а как там Арина? – Лика садится на край кровати, а Тамара… Выпрямляет спину и, кажется, напрягается, услышав такой, казалось бы, обыденный вопрос. Не дождавшись ответа от неё, дочь добавляет:

– Она вчера у нас ночевала, а сегодня все утро её рвало. Видимо, отравилась. Так как она себя чувствует? Ей стало легче?

Глава 11

Любовь

Тело сковывает паралич. Неподвижность окутывает меня, как ледяная броня.

Ночевала.

Эта гадина сегодня ночевала в нашем доме. Какого черта?!

Возмущение полыхает ярким пламенем, обжигая изнутри. Но я не могу его показать, не могу выпустить этот огонь наружу. Ущемлена физически, как беспомощный котенок, и раз предатели решили играть в такую нечестную игру, то я принимаю их правила. Пока что. Пока, как бы это жалко не звучало, не научусь такой элементарной функции -нормально говорить.

Тамара дергается. Едва заметно, но этого вполне достаточно, чтобы понять, что вопрос Лики застал её врасплох. Вот и ответ на мой вопрос по поводу ребенка Арины. Значит… Он выжил. Ребенок моего мужа внутри этой девушки выжил. И от этого становится ещё хуже, словно старые раны заново открываются и начинают кровоточить. Хотя, казалось бы, куда уж хуже, я итак нахожусь на дне. Этот ребенок служит дополнительному грузу на моих хрупких плечах. Не понимаю, почему я так переживаю, ведь этот невинный малыш уж явно не моя проблема, а как минимум, Арины, Бориса и Тамары.

– Ей уже лучше, Ликусь, – Тамара вовремя берет себя в руки и отвечает дочери с милой улыбкой на лице, как будто ничего не произошло. Моего же взгляда она избегает. А я нарочно буравлю её глазами, буквально прожигая на лице подруги дыру.

– П-пусть п-поправляется, – с нажимом выдаю я, смотря в упор на бывшую подругу. И пусть со стороны я выгляжу жалкой заикой, я все равно горжусь собой, потому что несмотря ни на что, не собираюсь падать духом. Я не сломлена, я лишь ранена.

Тамара шумно сглатывает, дергает плечами. Язык так и норовит добавить кое-что ещё. Например, каково ей стать бабушкой в сорок три. Но рядом Лика, и я держу свои колкие фразы внутри, словно

ядовитую змею, которую не время выпускать наружу. Чуть позже я обязательно выскажусь.

– Спасибо, – сдержанно отвечает Тамара, и если Лике она улыбалась, то в мою сторону исходит лишь тихая ненависть, которая просачивается в её взгляде. За что? Почему подруга так сильно обозлилась на меня? Почему меня считает виноватой в случившемся?

Это так глупо. Может, подруге удобнее свалить всю вину на меня, чтобы было кому изливать свой негатив. Неужели ей не жаль годы нашей дружбы? Да и была ли она вообще? Может быть, все это время я жила в иллюзии, и то, что я считала дружбой, было лишь умелой игрой?