У Коула нашли расстройство экспрессивной речи. Нам рекомендовали занятия с логопедом дважды в неделю. Мы были готовы к этому, но затем нам сказали, что у мальчика нарушение мелкой моторики. Мы были в шоке. Кого волнует, как он держит карандаш в два года? И что это за «сенсорные проблемы», требующие регулярных посещений эрготерапевта?

Мы метались между отрицанием (все не может быть так плохо, да вы только посмотрите, какой он умный!) и депрессией. Внезапно мысль о всех его очаровательных маленьких причудах вызвала у меня слезы. Как все это отразится на будущем сына? Может, эксперты преувеличивают, а странные привычки Коула никак не связаны с задержками речи? Может, он унаследовал их от меня и Джорджа?

Шло время. Я все чаще разговаривала с Линдси, эрготерапевтом сына, с другими родителями в онлайн-группах поддержки. Мои мысли постепенно менялись. Я начала собирать все факты воедино и поняла, что с Коулом действительно что-то не так. Это неврологический сбой, который называется «расстройством сенсорной обработки» (в то время его называли и «дисфункцией сенсорной интеграции», сокращенно – СИ). Я сразу же заметила, что Коул стал лучше концентрироваться на игре или обучении после занятий с Линдси. Например, она делала ему массаж подушкой или просила попрыгать, чтобы сгибались суставы.

Мы начали учить Коула распознавать его сенсорные потребности и находить способы их удовлетворения, чтобы мальчик не чувствовал себя подавленным хаотичным миром. Джордж тоже сыграл большую роль. Он придумал шуточные потасовки с ребенком, которые помогали ему более эффективно получать нужную сенсорную информацию. Все стало ясно. Да, Коул устроен немного иначе, чем другие дети. Ну и что? Он счастлив, хорошо приспособлен к действительности и воспитан. Он любит школу и различные методы лечения. В целом мальчик успешно развивается. Мы с мужем больше не пугаемся, узнав, что кое-где он отстает. (Такие отставания часто встречаются у детей с расстройством сенсорной обработки, как мы объясним в главе 8.)

Джордж и я поняли, что каждый день ребенка с сенсорными проблемами немного отличается от предыдущего. В один из дней ему все равно, что на нем надето. На следующий – его беспокоит кусочек этикетки, все еще прикрепленный к воротнику рубашки. Как-то раз Джордж купил билеты на долгую морскую прогулку до острова и обратно в ветреный день. «Что ж, – подумала я, – нас ждет либо фантастическое приключение, либо персональный ад». Ведь Коул всегда сильно (отрицательно или положительно) реагирует на ветер, качку и громкие звуки, вроде гудка парома. В тот день нам повезло. Но развитие сенсорного интеллекта – это всегда приключение. В том числе – развитие способности побороть морскую болезнь.

Я решила уйти из мира рекламы и посвятить себя эрготерапии, но не знала как. Мне предложили стипендию в институте при Департаменте образования города Нью-Йорка в обмен на двухлетнее обязательство работать в городских школах. Конечно, я хотела работать со взрослыми людьми, однако стипендия казалась единственным способом получить степень магистра эрготерапии. В конце концов, я всегда могла работать со взрослыми позже.

Речь шла о смене жизненного пути! Я закрыла свой рекламный бизнес. Перешла от скучных встреч в костюмах и на каблуках – к рисованию пальцами в испачканных джинсах и кроссовках. Я начала лечить детей от всего: от аутизма до нарушений обучаемости и церебрального паралича. В работу с детьми я влюбилась. Я приходила в восторг от того, что игры и дурашливость помогают ребенку хорошо справляться с трудными задачами. Мне нужно было делать обучение веселым. Например, чтобы помочь четверокласснику правильно написать букву «Д» в миске с шоколадным пудингом или помочь подростку в инвалидной коляске гордо есть специально приспособленной для него ложкой.