Даже те особенности Коула, которые казались достоинствами, могли мешать ему. Например, у мальчика был отличный слух – улавливает даже отдаленный шум поезда далеко за рекой. Но он действительно не умел расставлять приоритеты в поступившей через уши информации. У него не было навыка отделять неприятные звуки от более важных. Например, если кто-то зовет его по имени и задает вопрос.

То же самое и с визуальными способностями. Я поражаюсь способности Коула разглядеть любимую книгу через всю комнату, даже если на переполненной полке торчит лишь крохотный ее уголок. Но сыну трудно сосредоточиться и решить простую головоломку с фигурой. Он слишком занят осмотром комнаты, замечая все несущественные подробности, даже комочки пыли и упавший кошачий ус. Линдси научила меня упрощать его зрительное поле: складывать игрушки в корзины, прятать кусочки головоломки и предъявлять их сначала по очереди, а затем случайным образом. После этого зрительное внимание сына улучшилось настолько, что он мог собрать головоломку, не отвлекаясь. Я открыла для себя новую реальность: Коул воспринимает мир совершенно иначе, чем я. И чтобы помочь ему наверстать упущенное в тех областях, где мальчик отставал, мне придется лучше его понять. Понять, как он видит мир, интегрирует сенсорную информацию и модулирует собственную нервную систему.

Как и любая мать, я считаю, что мой сын замечательный. Но я перестала смотреть на его причуды как на восхитительные и очаровательные. Я прислушалась к своим инстинктам, которые предупреждали о необычном поведении и реакциях Коула. Я решила не зацикливаться на слове «нормальный» и выбросила его из своего лексикона, потому что оно вызывало у меня сплошное беспокойство. Я перестала находить оправдание в том, что отдельные манеры Коула похожи на мои и Джорджа. Я просто признала: некоторые из его сенсорных моделей поведения унаследованы, но вредят ему, поэтому их нужно понять и изменить.

В проблемах, связанных с расстройством сенсорной обработки, не так уж просто разобраться. Появляется много новых понятий, терминов и моментов, которые нужно прояснить. Во второй части книги мы поговорим об обследовании, терапии и о том, с чего начать. А пока, пожалуйста, не забывайте: вы не одиноки! Вы будете продвигаться шаг за шагом. Книга – ваш надежный помощник для того, чтобы начать прямо здесь и сейчас.

Впервые увидев Коула, я как всегда заволновалась – ведь с этим ребенком, возможно, буду встречаться два раза в неделю и достаточно долго. Я мгновенно влюбилась в этого великолепного, жизнерадостного двухлетнего мальчика с копной светлых волос и огромными карими глазами. Его родители, Нэнси и Джордж, явно были готовы сделать все возможное, чтобы помочь сыну. Оба были расстроены выводами специалистов программы раннего вмешательства. В конце концов, они привели ребенка на тестирование лишь потому, что их беспокоила его речь, а им сказали, что есть и другие проблемы. Коул был очень дружелюбным и с удовольствием играл, но не мог усидеть на месте достаточно долго, не мог полностью погрузиться в занятие. Вместо этого он стучал барабанными палочками по дивану, мчался в угол, где крутился как юла, царапал себе шею. Когда я принесла с собой пластилин и вибрирующий мяч, он отказывался прикасаться к ним, встал и врезался в стену, а затем внезапно затих и ушел в себя.

Я без труда распознала признаки расстройства сенсорной обработки, но было сложно рассказать об этом. Родители Коула не были полностью уверены, что его необычное поведение – это причина для помощи («Разве проблема не в задержке развития?»). Рассказывая про расстройство сенсорной обработки и указывая на то, что именно сенсорные нарушения мальчика мешают его развитию, я ждала, что меня в любой момент прервут, сделав ужасное лицо: «Да что вы такое несете?» Нэнси много кивала головой. Джордж часто хмыкал. Наконец Нэнси спросила: «Что мы можем сделать?» Бинго. Мы вместе сделали первый шаг к помощи Коулу.