Помимо этого, учреждения католической церкви строились в строго иерархическом порядке. Смертно все то, что располагается по горизонтали: «Вода живет огня смертью, огонь живет воздуха смертью, воздух живет земли смертью…» Вечна иерархия.

Таким образом, положение «король божьей милостью» отражало две идеи: во-первых, королевский престол угоден Богу, во-вторых, конкретное лицо занимает это место милостью Бога, а не личной заслугой. Государство как учреждение угодно Богу. Запреты и принудительные меры необходимы даже в том случае, если подданные являются законопослушными и не нарушают законов государства, т. е. если бы даже никто не намеревался нарушать правила дорожного движения, эти правила и надзирательные учреждения были бы необходимы, поскольку нарушать правила или не нарушать – это выбор каждого отдельного лица. Но только этим еще не оправдывалась целесообразность политической власти. Государство обязано направлять действия людей к благим целям (целям, угодным Богу).

Поэтому теологическая концепция, с одной стороны, фиксировала ограниченность средств государства для достижения этой цели, т. е. средства оправдываются на основании естественного правопорядка, с другой стороны, определяла меру зависимости светской власти от церкви. Первая часть указывала на то, что если государь имеет право в силу абстрактности и неопределенности правовых максим, такой, например, как «Не убий», определить, какие действия квалифицируются как убийство, а какие нет, то он (государь) ни в коем случае не имеет права принимать законодательство, идущее вразрез с естественным законом. Обществу гарантированы права на оценку законодательства с позиции естественного разума. Вторая часть указывала, что толкование богоугодных истин принадлежит церкви, следовательно, ей принадлежит и контроль за деятельностью государства с позиции вечного закона.

Некоторые современные авторы считают, что средневековые институты коронации и канонизации королей демонстрировали зависимость светской власти как от народа, так и от церкви. Коронация проходила в храме перед Богом, клиром и народом, и ее можно рассматривать как предвосхищение будущего конституционного контроля[112]. Канонизация, определение монарха в качестве святого, являлась результатом «коллективного действия духовенства и народа»[113].

В. Ульман усматривает слабость теократической концепции власти в противоречивости статуса короля как феодала, связанного договорным правом со своими вассалами (ограниченность власти естественным правопорядком), и статусом суверена «божьей милостью», свободного от всякого права[114]. Власть по вертикали, восходящая «от народа к суверену», между которыми размещалось естественное право, и власть по нисходящей – «от Бога к суверену», между которыми вставала церковь.

Благодаря этой противоречивости уже Саксонское зерцало, написанное в XIII в., утверждало, что «человек должен противиться своему королю и судье, если тот поступает беззаконно, и должен препятствовать ему во всяком беззаконии, даже если он его родственник или феодальный сеньор. И этим он не нарушает свою присягу на верность»[115]. А такие замечательные юридические документы средневековья, как английская Великая хартия вольностей 1215 г. и венгерская Золотая булла 1222 г., уже конкретизировали различные гражданские, политические, экономические и социальные права.

Монархическая форма правления у всех средневековых мыслителей не вызывала никаких возражений. Она воспринималась как естественная, человеческая форма организации сообщества, поэтому в средние века отсутствовали дискуссии о правильной форме правления, т. е. главным оставалось требование, что какое бы государственное устройство ни было, правители должны чувствовать себя обязанными содействовать общему благу и осуществлять свою деятельность в рамках законности.