Затем провал…

И вот я снова в сознании. Перед моим взором расплывается лицо незнакомого мужчины, в его руке плётка. Он яростно кричит: «Будешь делать то, что говорят?» Голос отдается эхом в голове и я закрываю уши, крепко сжимаю веки, затем чувствую боль… потом ещё… меня берут за волосы и сбрасывают на пол… Удар. Ещё удар. В живот? В бедро? Меня усердно пинают ногами, словно боксерский мешок. А в завершении поднимают и со всей дури бросают обратно.

Вскрикиваю и просыпаюсь.

Хенли стоял рядом с моей кроватью, мерил давление. Сердце отбивало бешеный ритм.

– Тебе приснился плохой сон? Ты кричала.

– Кажется, я увидела, что со мной произошло прошлой ночью.

Глаза доктора застыли, не моргая.

– Не прошлой ночью, – сказал он. – Ты здесь уже четыре дня.

Ещё через два дня я встала на ноги, и Мамочка приходила навестить меня. Я попросила Хенли оттянуть моё выздоровление, поэтому он соврал ей, что у меня ещё не всё в порядке со здоровьем, чтобы возвращаться в комнату. Она поверила и пожелала мне скорейшего выздоровления.

Докторская комната Хенли напоминала лазарет, но лекарствами здесь почти не пахло. Рядом с этим доктором мне было спокойно, а на больничной койке очень уютно. Вечерами мы рассказывали друг другу о своей жизни. Так я узнала, что Хенли родом из маленького французского городка под названием Анси. Его отец был скульптором, а мать продавщицей в бакалее, кстати, она и являлась англичанкой. Каким образом Хенли пришёл к медицине, он сам не знал. Назвал это «зов души». Парень не пользовался большим успехом у девушек, чем просто поразил меня, потому что это действительно красивый мужчина – блондин от природы, при этом смуглый, крепкого телосложения. Его глаза блестели как два аквамарина. Но Хенли по характеру скромный, к тому же однолюб, поэтому женился на своей однокурснице, с которой встречался целых семь лет. Но за год до похищения овдовел.

– Как грустно, – вздохнула я. Мы сидели на моей койке. Цепь с меня сняли, чему я была очень рада. Для чего её вообще цепляли, так и не поняла. Я ведь была как овощ неподвижна. – А я накануне с парнем поругалась, – добавив это, посмотрела на Хенли. Он смотрел на меня. Мне казалось, что в этот вечер между нами вспыхнула волшебная искра, которая имела шанс разгореться в пламя. Это вполне могла быть игра моего воображения после всего, что пережила. Он откровенничал со мной, но я ведь одна из пятерых. Этой мысли было достаточно, чтобы поинтересоваться: – Хенли, а ты со всеми так…

– Что? – он сделал вид, что не понимает, хотя по глазам видно, что мужчина догадался, о чём я хотела спросить.

Не знаю, почему я так засмущалась и сердце колотилось быстрее. Похоже, щёки мои заметно вспыхнули, потому что Хенли улыбнулся.

– Мы дружны с Майей, но никому из них я не рассказывал о своей жизни.

– Майя – это Стефани? – уточнила я, а после его короткого кивка спросила: – Почему я? Почему мне решил рассказать о своей жизни?

– Потому что… Потому… – Хенли встал и резко подошёл к шкафчику, который был сделан словно из серого мрамора, достал оттуда шприц и ампулу. – Тебе нужно сделать укол и спать.

– Вот как? – возмутившись, хмыкнула, затем подошла к нему. – Значит нашёл самый изящный способ отвертеться от ответа – вколоть мне снотворное.

Хенли продолжал возиться с шприцем.

– Я тебе понравилась, так? Впервые за два года появилась девушка, к которой…

– Это не так, – резко оборвал меня доктор, затем велел лечь на кровать, ввёл лекарство в ягодицу, а через пять минут я видела сладкие сны.

На следующий день попросилась в комнату. Да, во мне взыграло чувство обиды. Почему Хенли так сложно было ответить на простейший вопрос? Меня убедил бы самый обыкновенный ответ, вроде «ты отличаешься от остальных». Да, я бы спросила «чем», а он бы ответил: «Тем, что ты сильная, волевая, смелая». А он запинался как школьник.