— Но Женя не мог просто так подставиться под пулю. Ведь не мог же? — с отчаянием в голосе спрашиваю, моргая от набежавших слёз.

— А как по-твоему должен был поступить настоящий мужчина? Ответь, — Лера в недоумении пялится на моё лицо, а мне становится ещё хуже. От стыда и угрызений совести хочется провалиться сквозь землю.

— Яна, ты внушила себе то, чего не было.

— А поцелуй? — отчаянно пытаюсь достучаться до истины. — Вы же целовались с Евгением перед вашей с Валентином свадьбой? Друзья не целуются, верно?

— Это была моя прихоть, не Жени. Я поцеловала его назло Валентину. Из-за моей ошибки они едва не стали врагами. Мне больше нечего тебе сказать. Надеюсь, ты удовлетворила своё любопытство? Если человек хочет верить в ложь, его ничем не переубедить. Я хочу поплавать. Ты со мной?

— Нет. Я ещё немного посижу здесь.

— Хорошо. Мне просто нельзя долго париться. Жду тебя в бассейне.

Лера уходит расстроенной, хоть и пытается это скрыть. Я понимаю, что задела её самолюбие своим дурацким допросом, но бежать за ней и просить прощение мне совсем не хочется. Вместо этого я подливаю ещё воды на камни и ложусь на лавку с огромным желанием провалиться в нескончаемый глубокий сон.

Почему мне так плохо, мамуль?

Почему я не могу освободиться от тяжести в груди? Она давит настолько сильно, что нечем дышать. И боль эту, что сжимает сердце тисками, хочется вырвать вместе с ним. Чтобы больше никогда и ничего не чувствовать к чужому любимому человеку.

Почему любовь похожа на яд..? Так медленно убивает, что сил нет терпеть.

«Янусь...» — слышу вдалеке голос родной сестры. От него мне становится хорошо и спокойно.

«Янка, очнись... Девочка моя, маленькая... Ну что же ты делаешь..?»

«Забери меня с собой, Вика... Я так устала от всего... Я больше не могу...» — мои губы едва шепчут. Я будто куда-то проваливаюсь и лечу...

«Рано, малыш, слишком рано об этом думать, глупенькая...»

«Зачем я в него влюбилась, Вика..?»

«Что же ты творишь..? Черррт... Я же просил... присмотреть за ней...»

Евгений.

Не медля ни секунды, выношу Яну из парилки и, опускаясь на колени, укладываю на первый ближайший лежак.

— Да было нормально все, Жень. Мне нельзя долго париться. Яна попросила оставить её одну. Минут пять прошло, не больше. Руки давай, — напуганная Валерия выкручивает мне в пригоршни воду из полотенца. Я брызгаю Яне на лицо, пытаясь привести её в чувство.

— Что ж за день такой сумасшедший? Янка, очнись, — легонько похлопав её по щеке, склоняюсь над ней, прикасаясь лбом к её лбу. Целую горячий висок. От нервов у самого темнеет в глазах и неуправляемо дрожат руки. Убираю с её красного лица пряди волос, мысленно моля Бога о том, чтобы опомнилась. Замираю, стоит её векам пошевелиться и приоткрыться розовым губам.

— Давай же, малыш. Возвращайся ко мне... — скользя губами по точёной скуле, прислушиваюсь к собственному осипшему голосу и её глубокому рваном вдоху. Янка резко вздрагивает и приходит в себя после обморока, поворачивая ко мне лицо.

— Ох, слава Богу, обошлось... — в голосе Леры звучит облегчение.

Оседаю на пол окончательно. Сердце пытается выпрыгнуть из груди. Сжимая хрупкую кисть Яны, устало выдыхаю, приподнимаю её руку и прикладываю к лицу вялую расслабленную ладонь. Целую, вкладывая в действие всю свою нежность и заботу.

— Женя? Почему ты мокрый сидишь на полу в пальто? Что я здесь делаю? Я же.., вроде...

Яна замолкает, осматриваясь по сторонам.

— Отключилась в парилке, — напоминаю ей.

— Давно ты здесь? — рассматривает меня затуманенным взглядом, затем обращает внимание на Валерию. — Парилка, видимо, не моё...