— А разве туда приходят не за знаниями? — в свою очередь удивился Эмир. — Насколько я знаю, в вузах как раз и обучают разным техникам. Потому что талант он или есть, или нет. Третьего не дано.

Я до сих пор помню эти слова и всегда буду помнить.

— Ясемин, ты уже пила кофе? — Лале наконец-то отпускает Дамлу, и та многозначительно кивает на лаунж-зону. Есть о чем поговорить, вот что это означает.

— С удовольствием выпью еще, — отвечаю, и начальница поворачивается к Лале.

— Мой цветочек, ты поработаешь госпожой Айдын, пока мы с твоей мамой поболтаем за чашечкой кофе? — заговорщицки шепчет она.

Моя девочка делается очень серьезной, кивает и с преувеличенной важностью забирается в кресло за огромным столом Дамлы. Он завален образцами тканей, и Лале на полдня хватит чем заняться. Она обожает листать каталоги.

— Хаят, присмотри за ребенком, — просит Дамла вполголоса, чтобы не слышала Лале. Ну как же, она у нас теперь главный дизайнер, а кто же присматривает за главными дизайнерами!

— Что-то случилось? — спрашиваю начальницу, как только мы пересекаем границы лаунж-зоны.

— Нас продали, — озабоченно говорит Дамла, пока я нажимаю кнопку кофемашины.

— Уже? — неверяще развожу руками. — Так быстро?

— Угу, — угрюмо хмыкает она, — я тоже не думала. Каан сказал.

— Почему он не попросил помощи у господина Дениза? Они друзья, разве Эмир не помог бы?

— Кто знает, Ясемин, кто знает, — Дамла рассеянно размешивает сахар. — У Каана были слишком большие убытки, а в бизнесе все считают свои деньги. Значит, господину Денизу эта сделка была невыгодной.

Да, несмотря на хорошие продажи и успех последних коллекций, владелец фабрики не смог покрыть убытки, которые накопились со времен карантина. Эмир ругал Каана за плохой маркетинг, но я даже приблизительно не представляю, как можно управлять фабрикой, поэтому могу нашему бывшему генеральному только посочувствовать.

— Кому она понадобилась, если такие убытки? — спрашиваю, отпивая кофе.

— Я слышала, какая-то компания купила, — качает головой Дамла, — вроде как иностранная.

Не знаю, почему, но от этих слов в груди становится неуютно, появляется странное предчувствие. Турецкие рынки крайне неохотно впускают чужих игроков. Или наша фабрика совсем утонула, или она кому-то очень сильно понадобилась.

— Я сколько говорила Каану, — ворчливо говорит Дамла и безнадежно машет рукой. — Разве он кого-то слушал?

— И что теперь будет? — я не говорю «с нами», и так ясно, что меня волнует.

— Так это ж иностранцы, — пожимает плечами Дамла, — думаю, нас точно не тронут. Управленцев сменят, так их давно пора было разогнать. Но ты же знаешь Каана...

Да, Эмир говорил, что его другу не хватает жесткости и требовательности. А в остальном Дамла права. Менять всех сотрудников новым владельцам нет никакого смысла.

— Они сегодня должны приехать. То ли делегация, то ли представитель, никто точно не знает, — начальница подходит к окну. — А вот и они.

Выглядываю из-за ее плеча. Несколько мужчин в костюмах стремительно двигаются к главному входу в административное здание, и я физически ощущаю сильный толчок в сердце.

В груди сжимается пружина, непонятно откуда взявшаяся тревога обдает внутренности холодом. Дамла смотрит на меня, склонив голову.

— Что с тобой, Ясемин? Ты так побледнела — она берет меня за пальцы и охает: — А пальцы совсем заледенели. Ты замерзла?

— Не знаю, — мотаю головой, — нет, я не замерзла. У меня плохое предчувствие.

— Ну что ты, девочка, успокойся. Мы с тобой точно без работы не останемся! — участливо гладит по руке Дамла. — Пойдем? Наверное с нами захочет познакомиться новое руководство.