Люба решила стараться не видеться с учителем музыки. Занятия начались в октябре, она еще не была разведена, и полгода у нее успешно получалось встречаться с ним изредка, мельком – общие фразы, вопросы по учебе и снова этот его пристальный взгляд. А весной он вызвал ее сам. Краснея и смущаясь, как мальчишка, этот волевой и сильный мужчина, эмоционально жестикулируя, говорил какие-то общие, ненужные вещи – то, ради чего не приглашают родителей в школу. Они стояли в коридоре, другие учителя удивленно оборачивались на Олега, в каком-то эмоциональном запале рассказывавшего что-то маме своего ученика. Люба тоже смутилась – она не понимала, зачем она здесь, что пытаются до нее донести этими пространными разговорами. Он не сводил с нее глаз, не замечая проходящих учителей. Люба понимала и не хотела верить в то, что вызвали ее – просто так, чтобы увидеть. Ей было не по себе, он ей нравился, она восхищалась его недюжинным талантом. Ей было страшно. Она боялась пропасть. Увлечься женатым человеком. Этого нельзя было допустить.... В какой-то миг, активно жестикулируя, он махнул правой рукой на уровне Любиного лица. Кольца не было. Она на миг опустила взгляд, проследив за его рукой, чтобы удостовериться. Это было точно – кольца не было! Расстался? Развелся? Да, какая ей разница! Главное – что он сво-бо-ден! И Люба подняла на него вспыхнувший, просиявший взгляд. Она искала семью, искала понимание и искренне ждала человека, который полюбит ее сына. Полюбит, защитит, научит. Это было даже важнее, чем найти мужчину для себя. Богдан обожал Олега Игоревича, летел на музыкальные занятия. А Олег, в свою очередь, очень тепло и внимательно относился к мальчику. Он стал ему старшим другом, наставником. Был период, когда вся группа разболелась, и Богдан ходил на занятия один. И вот, когда после занятий Олег за руку выводил Богдана в школьный холл, у Любы где-то внутри появлялось щемящее чувство – вот бы… если бы… Она вспомнила об этом сейчас, когда он смущенно улыбался рядом. Вспомнила и посмотрела благодарно. Теперь темы хватались одна за другую – они просто болтали в школьном коридоре, прощаясь, снова говоря, и не в силах расстаться.

И словно водоворот закружил, потянул в какую-то сладкую пучину надежды. Люба вдруг осознала, насколько в течение десяти лет скандалов и ругани по мелочам ей не хватало простого тепла, уюта, ощущения крепкого плеча рядом. И насколько сильно – каждой клеточкой тела хотелось только одного – чувствовать себя любимой, защищенной и этого обычного понимания, что ты не одна, что ты с кем-то вместе. И все это накопившееся годами одиночество светлой надеждой на счастье обратилось на Олега. С его стороны – начались сообщения и вроде бы официальные, но по сути беспричинные звонки. Они говорили обо всем – о музыке, литературе, кошках. Встречаясь в холле школы, словно привязанные, не могли расстаться – говорили и говорили, не сводя друг с друга восхищенных глаз… Это длилось уже около двух месяцев, тяга друг к другу, привязанность, потаенная страсть нарастали. И все же… Любу беспрестанно мучил вопрос – почему он не идет дальше, почему не предложит, к примеру, встретиться, прогуляться, да что угодно? Стесняется? Ведь он взрослый, смелый, сильный молодой мужчина – ему далеко не восемнадцать, чтобы бояться сделать первый шаг. Тем более – он же видит взаимность в ее сияющих глазах. Люба не могла словами описать то чувство, что испытывала к нему – это была смесь восхищения его талантом, радость, вера, тепло на душе, когда она видела их вместе – с ее сыном, идущих вдвоем по коридору. Она представляла, засыпая, как Олег заходит на кухню в домашней одежде, как они играют втроем в комнате. Забавно – у каждого человека свой идеал счастья – счастливой работы, счастливой семьи, своя картинка. И если кто-то в реальной жизни воссоздаст для него эту картинку, то получит этого человека полностью, счастливого, благодарного. Жаль, что мало кто, даже годами живя вместе, интересуется этим эталоном счастья для своей половины, а тем более – старается воплотить его в жизнь… А, глядишь, если бы нас больше интересовали мечты наших дорогих людей, мир был бы добрее, женщины нежнее, мужчины сильнее, разводов было бы меньше, а детям не приходилось бы разрываться между мамой и папой… В идеале, конечно, но все же… Так вот, и у Любы, конечно, была такая картинка – она, Богданчик и он – неважно, кто он, главное, чтобы любящий и любимый – сидят на ковре диване и играют – лучше в настольную игру, хотя это не принципиально, – и смеются. У Любы перехватывало дыхание от восторга, когда она представляла это. Для нее такова была картина семейной идиллии. И, конечно, когда кто-то был симпатичен, она впихивала этого человека в этот образ «смеющегося его на ковре». И если могла представить, увидеть их втроем, увлекалась еще сильнее. Теперь она примерила этот образ на Олега. И Олег вписался в ее идеальную семью, как никто раньше. Да просто ей, как и любой женщине, хотелось обыкновенного уютного счастья. Но он ничего не предлагал. Казалось – вот, только руку протяни, – вот он, вот их совместная головокружительная радость. Что-то мешало? Но что?