И сейчас у идущей по погрустневшей улице Любы вновь всплыли воспоминания, всколыхнулись те чувства, овевавшие счастьем их первый совместный год. В глазах предательски защипало. Она остановилась.

– Послушай! – Мысленно выкрикнула она себе. – Ты не помнишь, как он на следующий день после росписи превратился в резкого и хамоватого парня? Ты забыла, что когда пришли с ним разбираться местные, деревенские, во главе с Женькой, который не мог поверить, что ты вышла замуж за другого, хоть и не встречались давно, ты, уже беременная, глупая соплячка, закрывала его собой! Ты, а не он – спасал тебя и ребенка! И благо, когда по ошибке ударили тебя и ты закричала «Живот!», нападавшие поняли, что ты ждешь ребенка, и ушли. А потом… сколько ты плакала, нуждаясь в поддержке, а от тебя отмахивались, называя «слоном» (удивительно – почему беременные жены так раздражают мужчин?). А как он сокрушался, что ты на год старше и когда ему будет только 39, тебе исполнится целых сорок? Это ему таджик на работе сказал. А когда первую машину угоняли, ты рванула к двери: «Пойдем!», а он сказал: «Иди, а я не побегу». А Наташу? Как он влюбился, когда у тебя был грудничок на руках и сначала – выпускной курс универа, а потом работа посменно с мамой, потому что денег постоянно не хватало. И похабные сообщения от этой Наташи, которын он тнбе для чего-то зачитывал… А как однажды утром, он разбудил утром и начал что-то выговаривать, уходя на работу (даже непонятно, зачем растолкал – ты и так разрывалась между работой и домом с малышом и без стиральной машинки), стал говорить, какая Наташа замечательная, а ты… А ты – в этот момент поняла, что больше его не любишь, словно выключатель щелкнул в душе. Да, глупенькая, ты прожила с ним еще довольно долго, пытаясь сохранить сыну видимость полной семьи. И что? Твоя молодость, проведенная не с тем человеком, две попытки уйти и увенчавшиеся старания Антона вернуть тебя «Я без тебя, как одинокий орел на вершине горы», «Я как одинокое облако, плывущее по бескрайнему небу», а ты добрая, доверчивая… И что ты получила теперь? – Люба стояла посреди улицы, и перед глазами мелькали те картинки прошлого, которые и привели к разводу. Слезы уже высохли, она смотрела вдаль, будто видя перед собой не дома и дорогу, а свой ошибочный путь. – Ты всегда расстраивалась, когда подружки в выходные гуляют с детьми вместе с мужьями, а твой находил отговорки и, бродя с ребенком одна, ты наблюдала за отцами других детей – какими они могут быть заботливыми и любящими… А вы оставались одни, без отца и мужчины, который был так нужен вам. Вот объективно, посуди сама, – продолжала размышлять она, – парень из комнаты в общаге в провинциальном городе. А тут москвичка. Суперприз, если объективно. Вот если б тебе так? Если б мне так… – ответила своим мыслям Люба, я бы была благодарна и ценила, даже если бы не любила. Но – мне не нужно было от него благодарности, достаточно хорошего отношения ко мне, семье, любви к нашему ребенку. Я просто хотела счастья – обычного, человеческого, женского. Ведь я выходила замуж навсегда! – И, вдохнув свежего апрельского воздуха, она шагнула вперед, словно переступив сейчас и через неудавшийся брак, который она столько лет боялась оборвать, и через развод – даже если многие потом будут корить за него, бередя душу. Не все люди имеют чувство такта, к сожалению… А сейчас молодая красивая девушка с белокурыми кудрями на плечах просто шла, щуря большие карие глаза от яркого солнца, и вновь улыбалась.

Время после развода полетело незаметно. Люба ушла с головой в работу, а еще больше – в школьную жизнь сына, заканчивающего первый класс. Учеба давалась нелегко – в первую очередь потому, что сын не хотел идти в школу. Некоторые дети живут по принципу «как родители скажут», хотя таких все меньше в новых поколениях. И ее Богдан, конечно не из таких. У сына с младенчества проявлялся твердый мужской характер – еще до переезда к бабушке после смерти деда, на старой квартире в «хрущевке» соседка удивленно смеялась: «У нас подъезде несколько грудничков. Почему слышно только твоего?». Он не плакал, а требовал, настаивал на своем, придерживался определенного мнения с самого детства и старался не делать то, что ему претило. И в то же время он думал серьезнее и воспринимал все глубже, чем большинство его сверстников. К тому же – наверное это была их общая черта характера – первое отношение к человеку было доброе и доверительное, а потом исходя из поступков – взаимное. Есть люди, которые считают добро слабостью и пользуются по мере сил, есть те, которые вообще не лезут в дебри размышлений и относятся проще… Таким наверное живется легче, им можно даже по-доброму позавидовать. Но они вдвоем были не из таких.