– Горе мне, милок,– простонала та.– Холодильник мой злосчастный опять не работает.

Мастер подбоченился, раздул, словно апельсины, щеки и сказал:

– По моему мнению вы, гражданочка, филоните.

Дарья Петровна часто заморгала, не понимая причины гнева мастера и ещё более не понимая значения слова, каким он её наградил, а потому плюнула и ушла восвояси.

Придя домой, она застала там внучку Машеньку. Первым делом Машенька поведала бабушке важную весть, которую узнала от дворового мальчишки Серёжки. У них, оказывается, была такая же история с холодильником, и Серёжкин отец починил его в два счёта: просто надо как следует промыть уплотнитель и смазать его глицерином.

Не веря в успех, Дарья Петровна всё же попробовала так сделать. Морозилка работает и по сей день.

АВТОМАТ

Звонок будильника. О, господи! Надо включать автомат. Глаза что-то не открываются, сон не пропадает. Команда: «Сосредоточиться!» Прыг с кровати – глаза открылись, опять закрылись, проклятые. Напряжение пока слабовато. На ощупь – халат. Голову – влево, руки – вправо. Дёрг-дёрг – зарядка готова, бутерброд проглочен, автобус не поломался, через проходную пробежала вовремя. Взмылилась, правда, немного. Ничего. Сяду, отдышусь. Напасть! Уже посетители, уже телефоны трезвонят, туфли бы хоть дали переодеть. Что за жизнь! Да, слушаю. Бегу, Иван Иваныч, бегу. Заодно в буфет надо забежать, к ужину что-нибудь раздобыть. В буфете – как шаром покати, один фарш валяется – смесь жил с жиром. Ну, его к чертям собачьим. В десять часов – чай: смазка автомата. В час – основательная заправка, в три – опять смазка. Ещё немного волевых усилий – и домой, бегом, бегом, мимо других автоматов, через магазин. А они уж и тут понабились. Ишь сколько! Стоят, в запоминающее устройство друг другу смотрят, делают вид, что никуда не торопятся. Что дают? У меня этого нет, надо постоять. А вот и дом, как соскучилась по нему за день. Всё родное, всё любимое, всё неухоженное и запущенное, всё поверхностно, урывками, без удовольствия. Устала, ни за что не хочется браться. Поужинать, порцию информации по телевизору о внешних сношениях, о делах на полях страны, о неисправности техники – и хлоп в постель. Какое блаженство! Можно даже помечтать. О чём? Ну, как же! Скоро выходные, можно будет на целых два дня выключить автомат, расправить сжатые в комок нервы-провода. Выспаться, сделать зарядку по всем правилам, как и рекомендуют врачи, поесть вместо столовской похлёбки чего-нибудь человеческого. Отыскать природу и полюбоваться ею. А там глядишь – отпуск, профилактика на целый месяц. Да и пенсия когда-нибудь наступит, вот уж счастье придёт, настоящее. Хоть в театр не спеша сходить, книгу художественную почитать, автора прошлого века. Ему некогда было заседать на пленумах да коллегиях, вся энергия на сочинительство уходила. Ох, сердце защемило, лучше уж не думать ни о чём. Спать, спать, а то завтра опять глаза не продерёшь. Только бы сон этот страшный снова ни приснился, будто семьёй обзавелась: дополнительную программу, естественно, пришлось закладывать, а она оказалась такой сложной, что предохранители не выдержали, перегорели…

КРОССВОРД

Не успела ещё Марья Васильевна убрать после ужина со стола, как супруг её, Пётр Егорыч, принялся за любимейшее своё занятие – отгадывание кроссворда. Он выложил перед собой вчетверо сложенную газету и в предвкушении удовольствия аккуратно разгладил её рукой:

– Так-с, что тут нам приподнесли на этот раз? Небось, такое напридумывали…

– Чем дурью маяться,– ворчала Марья Васильевна,– взял бы хоть дров наколол, ни полешка не осталось.