И снова последнее слово он с произнес ошибкой.

Катя негромко засмеялась.

– Вот. Уже лучше, – спокойно сказал Ник, увидев улыбку Кати, – Вот теперь ты похожа на настоящую русскую бабу.

– Ты просто делаешь то, чему нас учили. Психолог хренов, – Катя внимательно посмотрела на Ника, и недавняя улыбка сползла с ее губ, – Ты хочешь проблему перевести в шутку. Ты хочешь, чтобы я увидела в своей проблеме светлые стороны. Но их нет, Ник. Эту проблему нельзя решить посмеявшись над ней. Эта ни та ситуация. Да, нас учили общается с юмором и как можно больше смеяться. Да. Нас учили шутить по поводу и без повода. Это разряжает обстановку, снимет стресс и так далее. Но повторяю-это другая ситуация и время шуток кончилось. Я серьезно, Ник. У меня проблемы. Я зря сюда прилетела. Я недолжна была этого делать. Мне кажется я схожу с ума…

– Послушай, Кэт, – Ник приблизил свое лицо к лицу Кати так, что та ощутила теплоту его дыхание на своей коже, – То, что было в прошлом, осталось в прошлом. То, что ты мне рассказала, ничего не значит ни для тебя, ни для меня, ни для кого бы то ни было в колонии, да и вообще во вселенной. Все это осталось позади. Далеко позади, – Ник посмотрел в иллюминатор, за которым тьма поглотила ржавую поверхность Марса, – Все это осталось там на Земле, – он перевел взгляд на Катю, – И ты теперь другой человек. Не та маленькая девочка. Не тот беззащитный кролик. А баба… – Ник улыбнулся, снова не правильно ставя ударение, -…Русская, сильная баба. Первая в России баба, совершившая полет на Марс. А это, поверь мне, чего-то стоит. Ты сильный человек, Кэт. И ты возьмешь себя в руки. Как и раньше. На Земле. Вспомни, ты мне рассказывала, как над тобой посмеивались. Как никто не верил, что ты полетишь на Марс. Как тебя одолевали сомнения и страхи. Как ты сильно переживала и плакала ночами. Но ты не сдавалась и шла к своей цели. И вот ты здесь. И ты еще будешь говорить, что ты слабая. Нет, ты не слабая. Ты сильная. Ты добрая. Ты веселая. И всегда была такой. И именно такую Кэт я увидел впервые на подготовительных курсах пилотов, и именно в такую Кэт я и влюбился, – Ник снова поцеловал Катю, – Поверь мне, я знаю какая ты на самом деле. Я знаю тебя лучше, чем ты знаешь себя. Ты справишься, Кэт. Мы справимся. Я за тобой присмотрю. Как всегда… Ну же улыбнись.

Катя скромно улыбнулась, обняла Ника, а затем поцеловала в щеку.

– Обещаешь, что присмотришь за мной? – тихо спросила она.

– Обещаю, – шёпотом ответил Ник, – Обещаю… Куда я денусь, – он осторожно отодвинул Катю и нежно посмотрел ей в глаза, – Обещаю. Ведь я люблю тебя.

Безоблачное, черно небо было сплошь утыкано яркими, переливающимися разными цветами, звездами. Если приглядеться, то кое где, можно было бы различить и легкую туманность, кем-то и когда-то названую: млечный путь. Не было ни малейшего ветерка, ни малейшего намека на него, и духота наступившей ночи, как будто душила. Душила своей, накалившейся за день, тишиной и безграничной пустотой, которая полностью окутала собой не только Дороховский аэродром, но и то, что было за его пределами. Казалось, будто природа выкипела, как выкипает забытый на газовой плите чайник. Замерла в ожидании прохлады. Затаилась. Затаилось все. И даже сверчки.

Тусклые огни фонарей слабо освещали заасфальтированную дорожку, по которой неторопливо шли Шалыгин, с инструктировавшим его, Ступиным. Они были одеты в гражданскую одежду, чтобы ненароком не засветить своим внешним видом, сверхсекретный, военный объект. Вокруг них чернели, освещённые редкими прожекторами, останки военных самолетов, давно заброшенных и покрытых ржавчиной, но все также стойко продолжавших служить своей Родине, и служба эта заключалась в том, что они всем своим жалким видом показывали, что аэродром совершено забыт, и что здесь нет ничего интересного. Но интересного было много. Там под землей. А сверху… А сверху все выглядело совсем иначе: несколько якобы заброшенных ангаров; авиометаллолом, аккуратно расставленный по всему аэродрому; и несколько человек охраны, с виду напоминающих толи алкашей, случайно устроившихся на работу, толи бомжей, нашедших себе недолгое пристанище в этом закутке, окруженном, со всех сторон забором с колючей проволокой. Никому постороннему и в голову не могло прийти, что все это охраняется самой лучшей современной аппаратурой и отлично подготовленными, к любым неожиданностям, спецами.