…Солнце опускалось все ниже и ниже и, в конце концов, утонуло в рваном одеяле багровых облаков. Стало темнеть…

– Дальше мы не пойдём, – сказал Паша Мураховский…

Трое друзей

«Симметричность строения живых тел, как и их сообществ есть следствие вращения Земли» — эту мысль, высказанную много лет назад астрономом Иоганном Кеплером, любил повторять Паша Мураховский, который был «мозговым центром» этой троицы. Он считал, что она создана именно по такому принципу, поскольку остальные двое вращаются вокруг него. И с ним не спорили. Мармелад, прозванный так за неумеренную любовь к этому лакомству, по паспорту Саша Кисляков, — проявил себя, как его верный оруженосец, а Галя — как верная подруга. И Паша так привык к своему Санчо-Пансо, что уже не мог без него обойтись. По характеру Пашин адъютант был, конечно же, не лидером.

В начале июля, успешно сдав экзамены (Галя, Паша и Мармелад учились в одном вузе), друзья призадумались, как лучше распорядиться каникулярным временем.

— Может быть, для начала махнем на Светлояр? — предложила Галя. — Послезавтра – день Ивана Купалы.

— Да были мы уже на Светлояре, — сказал Паша. — Народу много, того и гляди, на кого-нибудь ненароком в темноте наступишь. Может, лучше в глубинку? Есть одно такое место на примете — озеро в верховьях Ветлуги.

— Зачем нам эта глухомань? — высказала своё мнение Галя.

— Затем, что это глухомань, – глубокомысленно изрёк Паша. И пояснил: — Говорят, там чертовщина какая-то. Все исчезает — часы, ножи, фонари, рюкзаки. Ладно бы платки носовые, а то у одних туристов даже палатка пропала.

— И люди тоже исчезают? — спросил Мармелад.

— И люди. Но редко, — и огорчил, и утешил его Паша. — Зато перспективы какие. Вдруг удастся призраков этих увидеть? А если удастся — сфотографируем. И будут про наши подвиги все каналы транслировать.

— А мы не сильно рискуем? — продолжала гнуть свое Галя. Ей не хотелось далеко удаляться от благ цивилизации.

— Примем превентивные меры, — обнадежил друзей «мозговой центр». — Всё будет, как надо.

Тёмная ночь. Только гномы поют на холмах…

Проселок обрывался внезапно. Дальше путь преграждала волнистая гряда холмов, поросших густым лесом.

Ребята поднялись на вершину одного из них. Она оказалась плоской, как блюдце. Лес здесь редел, обрывался песчаными косогорами. Внизу блеснуло синевой небольшое озеро. Узкая тропка, петляя, неторопливо спускалась и огибала узкую и тёмную его губу.

Тропа петляла. Песок, осыпаясь, обнажал корни приземистых сосен — они почему-то росли не вверх, а раздавались вширь. А дальше, по загибу озера, тянулось болотце, где чёрная земля пополам с торфом липла к ногам.

— Как-то не хочется здесь лагерь разбивать, — заметил Мармелад, обращаясь вроде бы ни к кому, просто в тёмное пространство леса. – Комары ведь загрызут насмерть. Их тут, как грязи.

— Природа не терпит совершенства, — изрёк свой очередной афоризм Паша Мураховский. — Мы же рождены, чтобы исправлять её ошибки.

— Хватит умничать! — неожиданно разозлилась Галя. — Между прочим, уже смеркается. Надо вернуться, снова подняться на холм. Там, мне кажется, безопаснее. Что если вся эта болотная нечисть выползет из своих нор? Что будем делать тогда?

Паша не привык включать заднюю передачу и отступать от выбранного им однажды решения.

— Эта компашка собирается именно на вершине холма, — сказал он. — Безопаснее не там, а здесь.

Это был приговор окончательный, обжалованию не подлежащий. И ребята притормозили. Выбрали более или менее сухую полянку, сняли рюкзаки. Но палатку ставить не стали.

— Нас сразу же засекут,