Шансы, что он доберется сюда, ничтожно малы.

Но спешка разрушила заклинание, заморозив конечности. Я быстро отперла входную дверь и захлопнула ее за собой. Когда я повернула засов, загорелся свет.

Лишь проверив каждую комнату и убедившись, что в шкафу и под кроватью не скрывается злоумышленник, я смогла расслабиться.

Все хорошо. Его нет, я в безопасности.

Но в глубине души я не могла избавиться от ощущения, что моя интуиция не ошиблась и кто-то наблюдал за мной из холла.

Дверь библиотеки с тихим щелчком захлопнулась за моей спиной.

Я медленно, неторопливо пересек комнату и зашел в гостиную, где Данте устроился со стаканом виски.

На подбородке запульсировал мускул.

Если бы не долгая совместная история и если бы я не был обязан ему за одну услугу, его голова уже разбилась бы о барную тележку.

Не только за без спросу налитый виски, но и за совсем не смешное представление в вестибюле.

Я не люблю, когда трогают то, что принадлежит мне.

– Расслабься, Харпер. – Данте лениво сделал глоток. – Иначе так и останется, и женщинам перестанет нравиться твое лицо.

Моя холодная улыбка сообщила, насколько мало меня это волнует.

– Возможно, если бы ты последовал собственному совету, ты бы не спал в отдельной комнате от невесты.

Он прищурился, и моя грудь наполнилась удовлетворением. Если Стелла была моей слабостью, то Вивиан – его.

Меня не интересовали детали их отношений, но забавляло, как он реагировал на каждое упоминание о невесте, которую якобы ненавидел.

Я думал, проблемы у меня. У Данте их на два миллиарда долларов.

– Принято, – процедил он. Веселость исчезла, и вернулся угрюмый ублюдок, к которому я привык. – Но я пришел обсуждать не Вивиан или Стеллу, так что давай к делу. Когда, черт подери, я смогу избавиться от картины? Она как бельмо на глазу.

Я отогнал мысли о темных кудрях и зеленых глазах при упоминании другой загадочной героини моей жизни.

«Магда» – картина, ставшая моим проклятием на десятилетия. Не из-за того, чем была, а из-за того, что символизировала.

– Никто не просил тебя вешать ее в галерее. – Я подошел к бару и налил себе выпить. Ублюдок Данте, не закрыл бутылку моего лучшего виски. – Можешь засунуть ее в дальний угол шкафа, мне все равно.

– Я заплатил за «Магду» кучу денег, а потом засунул ее в дальний угол шкафа? Ну да, ничего подозрительного. – В его голосе послышался сарказм.

– У тебя проблема; я предложил решение. – Я небрежно пожал плечами. – Я не виноват, что ты не желаешь им воспользоваться. И для протокола… – Я уселся напротив него. – Это я заплатил за картину.

Во всяком случае, тайно. В представлении широкой публики, Данте Руссо стал гордым обладателем одного из самых уродливых произведений искусства в мире. Но кроме того, люди думали, что упомянутая отвратительная картина бесценна – ради нее готовы красть и убивать – просто благодаря поддельным документам.

Я не хотел, чтобы за ней охотились, но нужно было оправдать огромные ресурсы, потраченные на ее охрану.

В ней не таилось коммерческих секретов, как все думали. Но было нечто личное, чем я никогда не делился.

Он посмотрел на меня поверх стакана.

– Почему ты по-прежнему о ней так печешься? Ты получил, что хотел, и нашел предателя. Просто сожги эту чертову вещь. После того, как я ее тебе продам, – добавил он. – Для вида.

– У меня есть причины.

Точнее, одна причина, но если я скажу, он все равно не поверит.

Я не мог заставить себя уничтожить картину. Она слишком укоренилась в рваных осколках моего прошлого.

Я не сентиментален, но в двух вопросах мой обычный прагматизм не работал: Стелла и «Магда».