Я проталкиваюсь через толпу и иду дальше, оставив Красного Наездника разбираться со своими фанатами, и его низкий смех режет мне уши.
Наконец впереди появляется шестой ангар. Над ним колышется белый с золотом стяг с крылатым львом Отклэров. Механики, выстроившиеся в ослепительно-белой форме, при виде меня кланяются. Старший механик снимает защитные очки, лицо у него чистое и гладкое. Постоянно имея дело с лазерным инструментом, он должен быть покрыт шрамами, но, видимо, благородные господа платят, чтобы «красивыми» оставались даже их механики.
– Как раз вовремя, – усмехается он. – Призрачный Натиск сегодня в прекрасной форме, миледи. Декон готов и ждет вас.
Я киваю, и у меня дрожат руки, пока я прохожу мимо механиков. Мне надо забраться в этого Призрачного Натиска как можно скорее – сообщение, которое я отправила Мирей, вряд ли задержит ее надолго. К счастью, сложена она, должно быть, так же, как я, иначе меня бы уже разоблачили.
Мой взгляд падает на белые ворота ангара. Они покрыты резьбой, грандиозной и одновременно изящной, – это целая история, а не типичные для церкви ангелы и демоны. На воротах вырезан человек верхом на лошади, нацеливающий проекционное копье в нечто похожее на клубок извивающихся змей. Я щурюсь, присматриваясь: нет, не змей, а щупалец, соединенных в центре в подобие лабиринта, и каждое щупальце скалится по низу рядом клыков.
Враг.
Его подлинные изображения не сохранились: королевские министры утверждают, что во время Войны все базы данных были уничтожены, и священники вторят им, добавляя, что злодейства зачастую трудно распознать. Извивающийся враг, в бой с которым скачет святой Джош, изображенный на воротах ангара, не обладает определенной формой, у него меньше характерных черт, чем у типичной раздутой церковной метафоры. Я всегда сомневалась, что это и есть настоящее обличье врага: история редко бывает точной, ее пишут победители.
– Сегодня святой Джош хорош, не правда ли, миледи? – спрашивает старший механик. Я молчу, а он не унимается: – Его вид всегда меня утешает. Напоминает о Войне, о тех боевых жеребцах и доблестных рыцарях, которые пали в борьбе с врагом. И о великом самопожертвовании, с которым неразрывно связана участь наездников, и… м-да. Просто быть частью всего этого – честь для меня, миледи.
А как же иначе. Благородные господа охотно бросают объедки со своего стола, чтобы внушить нам чувство благодарности.
Я киваю, старший механик жмет кнопку на синтемраморной стене. Ворота ангара медленно поднимаются, я одна вхожу в пятно ослепительного света, и резные щупальца шевелятся, закрывая мне путь назад. Война кончена. Враг повержен. Мы победили. Теперь мы сражаемся сами с собой.
Я не рыцарь.
Но сегодня умру, как один из них.
3. Бэлликус
Bellicus ~a ~um, прил.
1. относящийся к войне
2. боевой
В шестом ангаре жутко холодно.
Холода на Станции в целом предостаточно. Вокруг нас космос, где его хоть отбавляй. Что важно, так это тепло. Тепло – это выживание.
Раз в год знать отключает отопление в Нижнем районе «в целях экономии энергии Станции». Им даже хватает наглости называть это праздником – Зимней Причудой. На улицах сгущается туман, утекающие из труб сернокислые пары кристаллизуются, превращаясь в неоновые шипы. Люди замерзают насмерть в постелях, а благородные продолжают утверждать, что мы должны праздновать это событие.
Вся ненависть в моем сердце превращается в острие, которое, коля, гонит меня вперед.
Туман в шестом ангаре даже гуще, чем во время Зимней Причуды. В нем едва можно ориентироваться. И как же мне искать путь к седлу боевого жеребца?