Наконец-то наступает долгожданная суббота. Мы со Светой летим к месту встречи с её коллегой и немного опаздываем. В выходные автобусы ходили с увеличенным интервалом, а мы этот момент и не учли. Чтобы доехать до места, сменили несколько видов транспорта. Про такси вопрос не стоял. Дорого. Но нас такие трудности не останавливали. Да это вообще не трудности.

И летят уже три красотки на каблуках, только платья развеваются по ветру. Вперёд! На оперу! На классику! На бегу наговориться не можем. Подбегаем к концертному залу «Дружба», что на Воробьевых горах, а там никого нет. Может, мы адресом ошиблись? Нет, всё точно пришли. Неужели все зрители внутрь зашли? Ну, думаем, уже не пустят, ан нет – пускают. Вбегаем, в вестибюле тоже никого. Нас пропускают в зал, там уже темно, но концерт ещё не начинался. Хоть бы сцену подсветили, что ли. В кромешной тьме пробираемся к своим местам. Наконец-то уселись. Сумочки положили на коленочки, ждём-с, когда поднимут занавес…

Внезапно в темноте раздаётся адский грохот и поднимается свист. От неожиданности мы вдавились в кресла. Пошёл ударник, вспыхнули прожектора. О боже, что это? Где мы? Какой-то хаотичный набор звуков повергает в дикий восторг всех присутствующих в зале. Все рюшки на наших платьях разом встали дыбом. Блики прожекторов побежали по зрителям. Весь зал оказался битком заполнен металлистами в кожаных куртках и штанах, украшенных цепями и разными бляхами, которые поблёскивали при попадании на них световых лучей. Волосы у них были взъерошены либо висели патлами на плечах. Чертовщина какая-то!

Сидевшие рядом с нами две по виду пятидесятилетние женщины растерянно переглядывались, не зная, как реагировать на происходящее. Видимо, тоже педагоги. Через пару минут их, как ветром сдуло. Вокруг нас собралась колоритная публика, которая в такт ударнику стала выбрасывать вверх «козу», что-то невнятное петь или просто орать от переполняющих их чувств-с. Мы в своих шёлковых небесно-голубых нарядах, словно «три белых коня – декабрь, январь и февраль», как-то очень резко контрастировали с беснующейся чёрной массой. Сидим молчим. Перевариваем шок. Вот тебе и опера! Вот тебе и классика!

Прерываю молчание: «Девчонки, если мы будем сидеть, как в Большом театре, то нам лучше уйти. Предлагаю со следующей песни влиться в массы. Вы как?».

Вот уже прозвучали первые аккорды гитары следующей композиции, и в едином порыве три девицы или «три белых коня», не скажу «лошади», вместе со всем рядом взвились вверх, выбрасывая «козу». О-о-у-о!

Это были неповторимые ощущения от прикосновения к коллективному бессознательному, есть такой термин у психологов. Концерт шёл два часа. И совсем не чертовщина! На два часа мы забыли про рюшки, про наши неуместные шёлковые платья, а учительницы забыли, что они… учительницы.

Так мы познакомилась с рок-группой «Ария» и её творчеством в стиле хэви-металл. Прошло уже более тридцати лет, но до сих пор мы со Светой при встрече вспоминаем тот наш культпоход на классическое пение.

– Ой, не могу представить. Мама и металлистка, – угорала от смеха Алька. Образ серьёзной учительницы и строгой мамы никак не вязался в её голове с обликом отвязной бушующей в рюшках металлистки.

– Интересное кино получается, я правильно понимаю, что ты маму видишь только с указкой у доски? И вся жизнь мимо? Но мама ведь не только учитель, но и живой человек. Молодости, что ли у нас быть не могло?

– М-да. Ну как же вы вляпались-то?

– Ну, как-как, ария – это же классика. Певец во фраке. Чёрный рояль рядом. Других вариантов вроде и быть не могло. Ан нет! Оказалось, что могло. Допустим, я тебе говорю такую фразу: «он плавно взял кисть и поднёс её к своему лицу». Продолжи мою фразу.