Молчим. Я смотрю зло, он странно, а потом вдруг начинает смеяться. Громко, за что я шиплю на него, боязливо глядя на дочь, но та лишь причмокивает во сне и посильнее прижимает любимую куклу.

- Если ты ее разбудишь…

- Это такой способ узнать причину нашего развода? Могла бы просто спросить.

- Мне…

- Все наоборот было.

Осекаюсь от очередной злой колкости, резко смотрю ему в глаза. Только сейчас вижу на их дне боль. И тяжесть. Последнее понятно: наверно, каждому мужчине невыносимо сложно признаться в таком. Это ведь как бы несостоятельность. Для меня по крайней мере было: признаться, что мне изменили — сложно. Сразу чувствуешь себя инвалидом…

Замир поджимает губы и отводит взгляд на пруд, где во всю крякает утиное семейство. Он на них смотрит с грустью, вздыхает и тихо говорит.

- Я детей хотел дико, она все отказывалась: фигуру, мол, испорчу. Я долго думал, что это просто загон, пока однажды домой не пришел и не застал ее в постели с нашим водителем. Оказалось, что детей она не хотела конкретно от меня. Сказала об этом потом, в пылу.

От такого внезапного признания мне становится неловко. Я сжимаю руки внизу живота, потом смотрю на дочку — все еще спит. Черт. Если бы проснулась — это был бы чудный способ сбежать от откровений, но она, предательница, дрыхнет без задних ног.

Теперь вздыхаю я.

Черт!

Разворачиваю коляску к скамейке, подгоняю и присаживаюсь — смотрю после на него.

- Ну и?! Долго ждать?! Выслушаю, но имей в виду. Ребенок проснется — я уйду.

Замир спешит ко мне без пререканий.

Так мы и оказываемся на почтенном расстоянии, и так я проклинаю себя на этот разговор. Черт бы его побрал!

- То есть изменил не ты? Ты ее бил?

Слышу очередной смешок.

- Говорят, что муж и жена — одна сатана. Знаешь?

- К чему это?

- Твой бывший идет по этому пути, - поднимаю брови, Замир переводит на меня взгляд, - Он давит на мой темперамент и национальность. Просто ведь поверить, что я тиран и мразь, правда? И изменил первый, и бил ее все время, и закрывал в квартире.

- А это так?

- Нет. Ничего из вышеперечисленного. Ты стала первой женщиной, с которой у меня был контакт.

Резко краснею.

- У нас не было никакого контакта!

- Какой-то был, - продолжает улыбаться, - Доказательство — моя прокусанная губа.

Не помню, когда в последний раз я не находилась, что ответить. Рот открываю, яростью сжираемая, закрываю — слова все забыла! Тогда что?! Не хочу этого слышать — вот что! Поэтому резко встаю, но он за руку меня берет и обратно тянет.

- Да успокойся, прости…

- Не смей об этом говорить! Просто ошибка нелепая!

- Хорошо, - спокойно соглашается, и тогда я усаживаю, но руки на груди все равно сжимаю и губы все равно дую, - Мне продолжать?

- И побыстрее.

- Хорошо. Моя семья действительно была против нашего брака, но я был влюблен и…

- И женился.

- Да, но отец для меня значит многое, поэтому я его послушал.

- Та-ак…

- Был брачный договор.

Резко на него смотрю и хмурюсь.

- И в чем тогда проблема?!

- Она пытается его оспорить.

- На каких основаниях?

- На огульных обвинениях. Они пытаются доказать, что я заставил ее его подписать, что угрожал и далее по списку.

- Она подписала сама?

- Нехотя, но деваться некуда было. Я сказал, что без него не женюсь. Истерила, но подписала.

- Потрясающе…

- Слушай, я знаю, что дико облажался, ясно?! - рычит внезапно, но потом выдыхает и снова смотрит на уток, - Я ее любил, а теперь выходит, что я — дерьмо. Они переворачивают правду и выставляют все наоборот, и будто мне никто не может помочь! Этот мудак…

- Знаю. Хорош.

- Сложно признавать, но да.

Я усмехаюсь.

- Мне тоже, но я знаю это.

- Поэтому ты мне и нужна, - Замир смотрит мне в глаза, - Ты знаешь, как его приструнить. Мне нужен кто-то, кто это сможет. Пойми меня, черт, я готов оставить ей многое, но не свое дело. За деньгами не постою, заплачу, сколько скажешь. Расходы тоже на мне — все, что захочешь!