За столом велась оживлённая беседа. Говорили больше мужчины, Марина лишь вставляла реплики, стараясь не касаться больной темы второго места на Олимпиаде, а Амира тем временем тихонько, чтобы никто не заметил, сравнивала Володю с Валентином. Оба высокие, оба статные. Только Володя с волосами цвета спелой пшеницы, с небесно-голубыми глазами, а Валя тёмненький, с карими. Володя свободный, раскрепощённый, повидавший мир и вкусивший славу. Валя спокойный, не резкий, немного зажатый и без лоска, обычный симпатичный паренёк, каких много. «Повезло, Маринке! За что, спрашивается?! А она не ценит и не оценит никогда! Фу! Грех-то какой! Радоваться за подругу надо, а я злобой исхожу».

– Ты что, не в духе? Сидишь, как сова нахохлившаяся. Вовку исподтишка разглядываешь, – начала выговаривать Марина, когда они с Амирой вышли на лестницу.

Любила Марина под шампанское выкурить сигаретку. Особо не баловалась. Так, по случаю.

– С ума сошла?!

– Не сошла! Знаешь же мою чуйку. Не дрейфь! – задорно ухмыльнулась Марина. – Ты не в его вкусе! Да шучу я.

Она вовсе не шутила. «Ну, нравится Амире Володя и что из этого? Может, просто так нравится. Как личность, как человек. Не совсем же свихнулась. Где я, где она! И с лучшим другом Вовки встречается. И Валентин вроде настроен на серьёзные отношения. Правда, зачем он ей?! – Ревнивой Марина не слыла, ей даже льстило такое внимание со стороны подруги. – Это мой – чисто олух! Ничего не замечает. Дура Амирка. Дура набитая!»

Засиделись допоздна. Володе нестерпимо хотелось остаться с Мариной наедине, и он то и дело кидал недвусмысленные взгляды на Валентина. Тот точно нюх потерял и всё просил подлить чайку, уминая одну конфету за другой. Когда до него наконец дошло, что надо и честь знать, Володя вздохнул с облегчением.

– Попалась! – Он схватил Марину своими огромными лапами и притянул к себе, ища её губы.

– Отстань! – вырывалась Марина. – А посуду кто мыть будет?

– Пошли. Завтра вымоем. Столько терпел!

Но упрямая Марина отбивалась и твёрдо стояла на своём.

– Блин! Ну ты и вредная! Да помою я сейчас твою посуду! Потом держись… Пощады не жди… – шептал Володя ей прямо на ухо влажными губами и не отпускал.

Что-то вдруг вновь проснулось в ней, и она размякла под его ласками и уступила. Его необыкновенная нежность и в то же время жадная мужественность взяли верх. Секс никогда не играл для неё большой роли, а вот нежность, именно нежность, заставляла отбросить привычную холодность. Странность Марины заключалась в том, что её привлекало самое начало близких отношений – первый трепетный поцелуй, первое касание тел, волна неги, которая пробегала из-за неизведанности и некой тайны. Вскоре ей было трудно вернуть прежние эмоции, и она остывала, не успев разгореться. В Володе присутствовало нечто необъяснимое, что не давало исчезнуть магии влечения, хотя любовью назвать это она не могла.

Однажды спорили с подружками – что есть любовь? Мнений было много, самых разнообразных и, по её опыту, наивных и далеко не жизненных. Любовь – это любить человека больше самой себя. В этом она была абсолютно уверена, как и в том, что в её случае это невозможно. Гораздо привлекательней, когда любят тебя, а ты планомерно культивируешь чувство партнёра, не более. Ещё её занимали лишь те, кто безусловно влюблялся и возносил её на пьедестал всепоглощающего обожания. К таким относился и Володя, что делало её ещё более эгоистичной и своенравной, какой она и была на самом деле. Ему это нравилось, Марина сразу вычислила его натуру и умело пользовалась этим.

В Ленинграде Володя пробыл совсем немного и уехал на очередные сборы, а Марина выгуливала свои наряды, встречаясь с подружками. На работу в ненавистную школу, куда она попала по распределению, ходить больше не пришлось. Отец опять помог состряпать специальные справки, что она слаба здоровьем и ей требуется лечение.