Возвращаясь к четвертому периоду социальной психологии, мы можем попытаться определить его основные характеристики. Во-первых, у нас имеется более гармоничное представление о совокупности личностных и социальных детерминант поведения. Во-вторых, у нас появилась возможность принимать в расчет одновременно большее количество переменных как исторического, так и актуального характера, чем мы могли охватить ранее. В-третьих, в результате мы получаем более адекватные навыки анализа и интерпретации феноменов непосредственного группового взаимодействия. И мне кажется, что больше, чем любому другому отдельному представителю социальных наук, мы обязаны этим Курту Левину.

Его теоретическая оригинальность была высока даже тогда, когда он занимался сугубо практическими вопросами. Изобретатель «топологической» и «векторной» психологии, он также изобрел «действенное исследование». На мой взгляд (хотя я знаю, что не все с этим согласны), это вещи неразделимые. Он сам рассказывал, как данные, полученные в его ранних экспериментальных исследованиях ассоциаций, привели его к пониманию того, что центральным понятием в психологии должно быть понятие напряженной системы. Последние двадцать пять лет своей жизни он чувствовал себя обязанным предложить как теоретическую модель направлений и изменений сил в подобных системах, так и объяснение этих феноменов через их конкретные проявления. Фактически все его работы, говорил он, произросли из «определенных теоретических экспектаций»: «Они были задуманы для того, чтобы подтвердить или опровергнуть определенные утверждения»[4]. Левин был систематизатором, он искал проявления того или иного феномена на всех уровнях. Я не думаю, что стоит осуждать ту смелость, с которой он обратился к геометрическому формализму. Если его достоинства в конечном счете будут должным образом оценены, идеи Левина значительно приблизят нас к унификации психологической и математической наук. Если же этого не случится, его смелость вдохновит кого-то из гениев будущих времен. Мы помним, что Колумбу не удалось открыть материк под названием Америка. Но с этим справились его последователи. Даже обладая на современном этапе достаточно ограниченной перспективой, мы знаем, насколько глубже стало наше понимание этих вопросов с признанием экспериментально обоснованных оригинальных концепций Левина. Я уже упомянул об эффекте Зейгарник и об уровне притязаний. Мы можем дополнить этот список: временная перспектива, когнитивная структура, барьер, ригидность, насыщение, жизненное пространство, маргинальная аффилиация, групповое решение и еще немало других понятий. Большинство из них – его личное изобретение, и особенная его заслуга в том, что они стали стандартными инструментами психологических рассуждений.

3. Помимо интеллектуального одиночества и оригинальности, мы должны упомянуть и о негативном аспекте гениальности, который обычно упускается из виду при обсуждении этой проблемы. Анри Пуанкаре рассказывал о длительных периодах неразберихи в собственных мыслях, перемежавших вспышки его интуиции. Все, кто был знаком с Куртом Левином, научались уделять особое внимание его спонтанным монологам. Зачастую его речь казалась довольно бессвязной. Но редкий разговор обходился без того, чтобы слушатель не находил для себя хотя бы одну яркую и интересную идею, даже в том случае, когда рассуждения, которые он выслушивал, не были ни упорядоченными, ни последовательными. В своих работах Левин был более ясен, но даже в них сила его таланта проявлялась не в отточенных фразах или блестящих выводах, а скорее в целостном воздействии преподносимой им идеи. Возможно, определенные затруднения вызывал тот факт, что, будучи уже достаточно зрелым человеком, он был поставлен перед необходимостью овладевать новым языком – посредником между его идеями и чужой социальной средой. Но в целом ситуация, когда он жил в Германии, не сильно отличалась от того, что мы наблюдали в американский период. Рассказывают историю об одном американском студенте, проходившем стажировку в Берлине. Он спросил у своего немецкого коллеги, как перевести на английский слово