– Спорим, что твоя комната – из каталога и вылизана так, что кажется стерильной больничной палатой? – сказал он, и мне захотелось двинуть его по лицу. Спрятав руки в карманы, я пошла к своей комнате, радуясь, что наши двери не расположены друг напротив друга. Хватит и того, что учиться мы тоже будем вместе.

– Видимо, экскурсия закончилась, – отозвался насмешливо он, смотря мне вслед, видимо, пытаясь тем самым смутить меня. Его поведение было грубым, а я не собиралась отставать.

– Пошел ты, – буркнула я и, хлопнув дверьми, на миг прикрыла глаза. А когда открыла, моя прилизанная каталожная комната смотрела на меня. Пустота – вот, что в ней было. Эта комната вообще ничего не могла сказать обо мне. О каком уюте я раньше думала? Чертов гад оказался прав. Почему я раньше этого не видела?

Обойдя комнату, я уселась на диванчик возле окна и продолжала осматривать свои владения. Серый, бордовый, лимонный – вот и все, что тут было. Несколько фото, висящих в рамках на стене, которые купила мама, книги обернуты в одну и ту же бумагу, чтобы гармонировать с помещением, и пара CD-дисков. Одежда не валяется, все сложено в шкаф и повсюду чисто. Но разве это плохо? И вообще, зачем я его слушаю, я целое утро потратила на этот порядок!

Вечер для меня стал таким же безрадостным. Родители за ужином пытались осторожно говорить с Этвудами, чтобы не затрагивать тем, которые бы касались их родителей. Скорее, это делалось ради Майи. Она почти ничего не ела, и, как я поняла, это было вызвано усталостью. Этни, кого хочешь, могла заговорить до смерти, но в этот раз причиной всему был перелет из Ирландии и дорога из Лондона сюда, а потом целый день распаковывания вещей. Я валилась с ног, а что говорить о ней, ведь девочка еще была слаба после аварии, и я удивлялась, как она еще держится на ногах.

– Думаю, Майя пойдет спать раньше всех остальных, так как Этни может занять ванную на час, – вставила я в веселый разговор, и все тут же, как по команде, уставились на бледную и измученную Майю. Только одна пара глаз, зеленых и бесноватых, смотрела на меня, и, к своему ужасу, я поняла, что краснею. Волна злости тут же заставила меня вскочить на ноги и помочь встать Майе. Хорошо, что я это сделала, от усталости она начала хромать и почти не ступала на ногу, что еще недавно была в гипсе. Мы похромали вдвоем в тишине, так как нам двоим было тяжело. Мой вес едва ли превышал ее, потому я не могла полностью взять на себя вес Майи. Нам помогло то, что в скалолазании я научилась распределять нагрузку на все тело.

Когда мы дошли до ее комнаты, на глаза девочки навернулись слезы. Я не ошибалась думая об ее усталости – это, скорее, было измождение, причем не только физическое. Родители были в эйфории, понятной мне, но в этом был и эгоизм, ведь они о многом забыли. А ребенку нужен был отдых.

– Пошли в ванную, тебе нужно полежать в теплой воде и выпить обезболивающее. – Я настойчиво затолкала ее в комнату, хотя и толкать-то было нечего. – Тебе помочь?

Застеснявшись, Майя все же кивнула. Пока она снимала одежду, сидя на стульчике, я принялась наливать воду, взяла морскую соль, которая должна будет снять немного ее боль и напряжение. Когда-то, катаясь на лыжах, я тоже сломала ногу, потому представляла, что она ощущает, и тем более знала, что делать.

Когда Майя устроилась в ванной, я сбегала вниз и, захватив свое обезболивающее, сделала ей чай с медом, чтобы лучше спалось на новом месте.

Когда я вернулась в ее комнату, под дверью сидел Ирвинг. Еще одна жертва усталости. Пока он не услышал, что я иду, его голова была опущена между коленями, словно он уже спал или собирался заснуть. Но как только он обратил внимание на мое появление, голова резко взлетела вверх.