Вдали стал заметен портик с колоннами – вход. Ну вот: замелькали, всполошились вихреобразным движением линий мощные подпорки, цилиндрические вышки, мачты осветителей; замельтешили вздутыми мускулами монументальных форм аляповато выкрашенные фигуры механизмов для аттракционов. Нет, это уже не просто комплекс спортивно-игровых площадок – обширная сеть моделированных крестообразными металлическими рамками и рейками гигантских жёстких стоек, многоярусных широких платформ, складчатых перекрытий… Установки для аттракционов казались подобиями сказочных динозавров, которые оживали на глазах, неуклюже передвигаясь по прихоти художника—фантаста. За ограду пока не пускали. Видно было, что идут последние подготовительные работы. Работники группировались по пять-семь человек, что-то оживлённо обсуждая. Спецодежда на них смотрелась коллажем, выложенным синими и оранжевыми плоскостями, расчленёнными широкими серебристыми полосками. Чётко читались на ярко освещённом фоне синими клювами-козырьками лёгкие бейсболки, сверкали в калейдоскопе весенних оттенков защитные очки. Послышались крики: «Запускай!», через минуту: «Стоп! Трудно вверх идёт, надо бы разработать. Отключи второй двигатель! Попробуем ещё раз. Чуть назад разверни!» Из шатровых палаток выходили люди, меченные чёрным дресс-кодом, чем-то озадаченные, расхаживающие взад-вперёд по дорожкам комплекса – видимо, администраторы, наблюдающие за ходом работ (а, может, психологи?). Попробуй тут разбери…

Один из них, увидевший, что я приближаюсь к ограде, окликнул меня: – Вам кого тут надо, уважаемый? Сюда нельзя.

На меня смотрел представительно одетый, как лондонский денди, в элегантный тёмно-серый кардиган и чёрные брюки с заметной стрелкой высокий и худой темноволосый мужчина, примерно около тридцати лет. Волосы его были тщательно приглажены и зачёсаны назад; лицо квадратное, покрыто местами угревой сыпью; густые брови немного насуплены; нос толстый, короткий, слегка вздёрнутый; взгляд безучастный. Мимика вялая, но чем-то выдававшая скрытое недовольство.

– Да я просто интересуюсь: такие гигантские карусели – круто же! Впечатляет размах, однако. А что тут планируете – просто современные игровые площадки, да? – кося под неосведомлённого и удивлённого простачка, слегка щурясь от солнца, но настырно глядя собеседнику в глаза, проговорил я.

– Здесь планируется комплекс экстремальных аттракционов на базе реабилитационного центра психологической помощи потенциальным самоубийцам, – произнёс он – как отшлифовал.

– Ого! Это уже такая развлекаловка задумана для тех, кто устал от жизни! А вот тем, кто хочет жить ещё интереснее, как быть? Ну просто желающему замутить кровь адреналином, нервишки себе пощипать – к этим аттракционам подойти можно будет?

Я продолжал испытывать его ироничным взглядом.

– Можно, но это заранее обговаривается с администрацией центра. И стоить будет больших денег.

– Это каких?

– Если только возможность участия во всех аттракционах, а кроме того, посещение музеев – «Известные самоубийцы», «Музей казней» – примерно семь тысяч рублей. Точная цена ещё обсуждается. Скажу только, что для простого посещения будут определённые дни и часы. А вот тем, кто замыслил самоубийство, оплачивать надо будет ещё беседу с психологами. Это примерно тридцать – сорок тысяч. Точнее пока не могу сказать.

– Надо же! Экстремальные развлечения так дорого стоят? А зачем с самоубийц такие деньги драть?

– Потенциальных самоубийц. Им в принципе деньги уже не важны. Важнее решить вопрос: жить или не жить? А тут и к жизни тебя вернут, и новые ощущения на аттракционах будешь испытывать, и современные музеи посмотришь. Разве плохо? Работа хороших психологов, механиков, смотрителей, охранников и администраторов (он перебирал все категории, загибая пальцы левой руки, а затем их резко разжал) должна достойно оплачиваться.