Она помнила тот день, то самый лучший день, когда она шла за молоком в магазин, и день был такой же теплый (прям как сегодняшний, спустя двадцать семь лет): на ней было бежевое платьице и туфли на модном каблучке, она словно летела на них по солнечным незатейливым улочкам родного города, вдали дымел завод, и даже в клумбах его дыма она видела его улыбку, его черты…, которые в один миг вдруг очертились перед ее лицом, и голос донесся словно из другого мира,

– Куда же ты, Ани, так бежишь?

У нее земля расплылась под ногами и от этой невесомости она потеряла дар речи.

– Позволь мне донести твою сумку с покупками до дома.

Она снова промолчала, но сумка, словно сама по себе перешла в его руку.

– Хороший день, не правда ли? – не угоманивался он.

Тогда он умел все, он знал все, он был лучше всех. И в тот вечер он – ее бог, ее мечта, ее вечера грез, ее ожиданье счастья, ее слеза, ее тоска, ее герой – попросил ее руки у ее отца…

– Ани, где мои сигареты в конце концов?! Не сиди с лицом дохлой рыбы, встань, найди их. Быстро, быстро, курица!

Но даже этот ужасный крик пьяного мужа не пробудил ее от воспоминаний.

Эти сцены, скандалы, крики были настолько привычны в их доме, что она уже и не реагировала, и не потому что не хотела или была безвольна, а потому что уже сил не хватало.

Он продолжал материться, оскорблять ее, но она сидела тихо, словно и вправду дохлая рыба. Это еще больше разъярило его, он разбежался в тесном пространстве комнаты и размахнулся, чтоб ударить ее, но рука повилса в воздухе.

– Папа, не бей маму! – детский плач привел Ани в чувства. Она вскочила, шаль соскользнула на пол, подбежала к ребенку и, словно неживая, глядя сквозь него, стала успокаивать мальчика, – «Не плачь, дорогой, не плачь, папа не хотел, все хорошо, иди спать…» Она вышла с ним из комнаты.

Саша долго смотрел в пустое пространство в дверях. Это было уже невыносимо. Нищета… как же это так получилось? Когда? Он же был лучшим во всем. Он нашел наконец свои сигареты – они лежали на столе, на самом видно месте. Достал сигарету, но так и не закурил. Упал бревном на стул и долго сидел с оледенелым взором, сжимая между пальцев сигарету, пола она вся не размялась и распалась в его почернелой, огрубевшей руке. И вспоминал тот день, тот самый лучший день, когда нес ее сумку с молоком до самого ее дома.

– Кати и Эрни

Апрельское солнце. Апрельский Париж. Апрельское настроение. Апрельское небо – высокое, нежное, такое, каким оно бывает только в апреле, только в Париже. Она шла домой выбирая дороги-тротуары солнечной стороны, и лучи смеялись и искрились в ее темно-золотых волосах, рассказывало свои небылицы и фантазии в ее голубых глазах, и сверкало и отражало весь мир французской реальности на поверхности ее глянцевой папки. Шла она долго, откладывая поездку домой, проходя пешком от одной стации до следующей станции метро. Ей не хотелось домой, там ее никто не ждал, хоть и жила она уже шесть лет с любимым мужчиной. Но с недавних пор дом стал для нее чужим, неживым, нетеплым. Каждодневный быт, суета, работа притупили всю прелесть житья вдвоем в любимом районе Парижа.

– Леша и Лиза

Ветреный, ветреный день. Октябрь торжествовал своей красотой и жестокостью. Солнце сквозь дождь, дождь сквозь солнце. И этот день был безукоризненно прекрасен. С утра лил ливень, потом кто-то словно разорвал подвесу из серого занавеса туч, и небо заблестело, засмеялось лазурной чистотой. И золото так и засверкало на ветвях. И ветер, неугомонный, вольный, он метался по кронам осин, дубов и черемух, от окна к окну, ища что-то или может кого-то, словно неся в себе послание, словно он знал что-то, чего не знал никто, и это что-то он знал давно, и сейчас пришло время открыть письмо адресату.