– Ощущения удивительные, я знаю, что точно видел себя, а лицо другое, так странно – Тимур успокоился и какая-то нежная благость разлилась по всему его телу.

– О, первая капля вошла в адхар, у нас есть плоды, Тима!

– Ага, такое чувство, что я сейчас взлечу… Только у меня кое-какие сомнения все же, остались.

– Вот эти извечные людские сомнения всему помеха, сказал же Христос Петру (и в воздухе как прежде обозначились золотые слова): «Видишь? Я иду по воде, отбрось все сомнения и иди вслед за мной», – Так и тут вступили сомнения, – пояснил Первоисточник – и чуть не утонул апостол, и упрекнул Петра Спаситель: «Маловерный! Зачем ты усомнился?» (Мф. 14, 29—31) Не читал ты разве этих слов? Знаю, читал. Так руководствуйся ими. Это всё ум-обезьянка, да витал неочищенный, препоны ставят, но мы сдюжим, так же?

– Конечно сдюжим, при таком друге как не сдюжить? – Тимур поддержал ироничный тон Кришны и оба рассмеялись. – Ну, а вопрос-то можно? Все-таки кое-что непонятное для меня осталось.

– Задавай смело, хоть и вопрос, и ответ мне известны, но я хочу видеть, как преобразуется твое сознание, в динамике.

– Зачем..ну в смысле не зачем, а.., как это сказать-то? Почему я объездил весь северный Китай, всю Северную Маньчжурию, хотя на своем танке заходил с Монголии и по идее туда и должен был поехать, сразу?

– Твоя душа вела тебя, она сразу пыталась тебя привести в северо-западную Маньчжурию, но твой ум, да ряд обстоятельств все время сбивали тебя с нужного курса. Вечно этот ум-проказник вмешивается в дела души и мои дела. Если бы человек вспомнил как когда-то жил сердцем и душой, то на земле бы уже царил полный «Паради», как говорят французы. Не было б ни войн, ни жестокости, ни зависти, ни гордыни… кстати, Тима, если хочешь жить дальше счастливо и в контакте со мной – живи сердцем. Твоя душа, как мой представитель, живет в твоем сердце, слушай её, не прогадаешь! Так вот, душа твоя не смогла сразу привести тебя на тот склад на окраине города Маньчжурия. А как тебе твоя же собственная фраза: «А мы вас от японцев освобождали»?

– Ну это ж я для хохмы сказал, от лица, так сказать, потомков героических предков, тем более, что он же все равно ничего не понял… -Тимур как-то сразу принялся оправдываться, ну, а как же – сам Бог спрашивает – кто избежит? А Кришна тем временем достал какую-то дудку и начал играть на ней приятную мелодию, которая текла себе как ручей, не имея, как в песне, повторов или припевов. Человек немного смутился и стараясь говорить громче, продолжил:

– В качестве шутки же часто говорят от имени храбрых дедов и прадедов, ну вроде:

– Нет? Ну или: «Вы нам еще за Севастополь ответите…» Тоже нет?

Кришна стал играть чуть потише, но и только. Тимур сидел смущенный и не знал, что еще сказать и тут слова: «А ты расслабься, как он обычно говорит и просит, и все поймешь. Все постижения, творения и достижения рождались в абсолютном покое». Человек аж подскочил от неожиданности, кто это, откуда, да так ясно? «Кришна играет, я пытаюсь сосредоточиться, а тут как из наушников.., тут как из… «Покой, Тима, покой» – снова услышал он и так же быстро уселся обратно. Немного отдышавшись он прилег среди светового пространства, набрал побольше воздуха (если в том месте вообще был воздух и, если это действо вообще влияло на что-то) и тут почувствовал, как у головы появилось нечто вроде подушки, чьи-то невидимые руки аккуратно приподняли его голову, подложили подушку и вернули голову на место. Такого блаженства он не испытывал, наверное, с глубокого детства, когда заботливые руки любящей матери укладывали его спать. Лицо его расплылось в довольной улыбке, он закрыл глаза и расслабился. В вихре образов, которые понеслись перед его внутренним взором опять побежали сцены из китайско-маньчжурского прошлого: «Так.., драка, метла, женщина, лачуга, вода, китаец с ножом.., вот он вышел, и я остался один.., и мальчик.., а я ему говорю… «А мы вас еще…". Стоп!» И тут в его воображении, из какого-то серебристого тумана, показался танкист в шлемофоне, дымка рассеялась, и Тимур увидел незнакомое лицо, левая сторона которого была сплошным шрамом от ожога. Все лицо танкиста было в пыли и копоти, со следами пота и машинного масла, на носу и щеке, а изо рта торчала почти искуренная самокрутка, которая, судя по иероглифам, была закручена из обрывка местной газетки. «Мама дорогая, так это же я! – у Тимура не было никаких сомнений, что он смотрит на самого себя. – Это же не мое лицо, но это точно я.., а кто же тогда я сейчас?» Он уже открыл глаза, а эхом в его сознании еще гудел бас танкиста: «А …мы… вас… еще… от японцев… освобождали».