– Это правила нашего роддома. Детей, умерших сразу после рождения, хоронит поликлиника, – пожав плечами, проговорила Марго.

Она устало прикрыла глаза и сжала губы, накрашенные красной помадой. Ей определенно не нравилась эта беседа.

– И кто придумал такие правила? – поинтересовалась Елизавета.

– Андрей Николаевич, – ответила Белозерская. – Извините, мне нужно идти.

***

Анна Потерина быстро оправилась после тяжелых родов. Однако душевная рана вряд ли когда-нибудь затянется, а если и заживет, то оставит страшный рубец. Она всегда мечтала о детях.

Врач, который производил ультразвуковое исследование, заверял, что мальчик появится на свет здоровым, да и гинеколог, говорила, что анализы хорошие, беременность протекала без осложнений. Разрываемая сомнениями, Анна окончательно замкнулась в своем горе и ни с кем не разговаривала. Порой даже не отвечала на вопросы.

– Как ваше настроение? – спросила Лиза.

Потерину передали под ее наблюдением, и она искренне сопереживала ей. Аня ничего не говорила, продолжая безучастно смотреть в окно. Лаврова начала осмотр, пациентка послушно, словно кукла выполняла все указания, которые доктор давала ей. Похоже, Анна отрицала происходящее, не хотела верить в реальность собственного горя.

– Я требую, чтобы пришел Андрей Николаевич, – тихо вымолвила Анна.

– Вам не станет легче, – сказала Лиза, присаживаясь на стул напротив пациентки, – пока вы не примиритесь с утратой. Вы не первая, кто теряет ребенка. Вы здоровы и в скором времени, если захотите, сможете еще родить детей.

– Я требую, чтобы пришел Андрей Николаевич Поклонский, – упрямо повторила она.

– Хорошо, сейчас он будет, – пообещала Лаврова и пошла за заведующим.

Застыв, будто статуя, Анна смотрела в окно, когда пришли Лиза и Андрей Поклонский. Увидев его, она вдруг заметно оживилась.

– Как самочувствие? – сухо спросил он.

– Можно мне увидеть моего сыночка? – пациентка пристально посмотрела в глаза Андрею Николаевичу.

Он выдержал ее взгляд лишь несколько секунд, затем отвел глаза.

– Вы же знаете это невозможно, – с сожалением отвечал он.

– Почему невозможно?

Она всем телом подалась вперед, будто готовилась к атаке.

– Как я уже говорил, у него имелись физические… – он остановился, подбирая слово, которое бы не расстроило Аню, – недостатки, несовместимые с жизнью. Также у него была гипоксия. Вы бы еще больше переживали.

– Какая чуткая забота, – съязвила она, сквозь слезы. – Я хочу видеть своего сына.

– Послушайте, малыш родился с отклонениями в развитии. Он не прожил и нескольких часов, – терпеливо объяснял заведующий и искренне добавил: – Мне очень жаль.

– Я не верю ни единому вашему слову. Меня убеждали, что ребенок должен родиться крепким. Можно мне увидеть, где он теперь? – умоляла она.

– Врачи иногда ошибаются… Ваш мальчик похоронен на городском кладбище. Мы не делаем надписей и не ставим крестов. Только номера. Вряд ли вам стоит на это смотреть.

– Я даже не успела дать ему имя. Мне нужно видеть моего сына! – закричала Анна с безумным блеском в глазах, затем прошептала едва слышно: – Я уверена – он жив.

– Это невозможно! – Андрей Николаевич с жалостью посмотрел на нее.

Лаврова налила воды из графина, стоявшего на тумбе у койки, и поднесла стакан Анне, но она оттолкнула Лизу, давая знать, что помощь ей не требуется. Стакан упал и разбился на мелкие осколки, оставив на полу лужицу.

– Верните мне ребенка! – требовала Потерина, захлебываясь слезами.

Лаврова беспомощно поглядела на Андрея. Он указал на дверь. Поняв молчаливую просьбу, Лиза выбежала и позвала медсестру. Анне поставили укол успокоительного, и через мгновение она забылась сном.