– Диана Алексеевна, – со всей серьезностью начала Ника, по привычке обращаясь к ней строго официально, – ваш отец ужасно зол.

– Он не злится долго. Передай ему, что я возвращаюсь домой.

В трубке повисла напряженная пауза. Удерживая одной рукой телефон, другой – Диана старательно поправляла одежду. Она уже даже смирилась со своим неудавшимся опытом и, скрипя зубами, торопливо пробормотала:

– С приключениями покончено – так и передай отцу. Слово в слово. Я здорово наломала дров и все такое, но, Слава Богу, умею признавать ошибки!

– Дело в том… – Ника откашлялась.

– Что-то не так? – Диана напряглась.

– Видите ли, Диана Алексеевна, ваш отец просил передать, что он запрещает вам появляться в Николаеве до тех пор, пока вы не научитесь самостоятельной жизни.

В машину Мистери вернулась слишком уж мрачная как для той, которая только-то и умела, что дерзить и задирать нос.

Глаза по-прежнему скрыты за темными очками. Плечи гордо расправлены, бедра, обтянутые джинсовой тканью, плавно покачиваются при каждом движении. Мистери – красивая женщина. В этом ей не откажешь. Но при этом она избалованная и глупая. Хотя глупой ее вряд ли назовешь: когда она расспрашивала о его творчестве, выглядела вполне сведущей. На него же она вообще смотрела как на пустое место. Не то чтобы Илью это особо беспокоило: он собирался высадить свою попутчицу у ближайшего мотеля и спокойно продолжить свой путь. В гордом одиночестве.

Любительница путешествовать автостопом! Он хмыкнул и все же, когда Мистери заняла прежнее место, протянул ей бумажный пакет с едой из закусочной.

– Что там?

Диана сморщила свое красивое лицо, брезгливо глядя на промасленный пакет. Голод сводил желудок, но едва ли она заставила бы себя притронуться к еде из придорожных забегаловок. В голове тревожно звенел молоточек, напоминая о том, что теперь она одна посреди длинной трассы и единственный человек, к которому она может обратиться за помощью, – бесивший ее писатель.

Как папуля мог поступить с ней так жестоко? Разорвать все связи… Ника сказала, что последней каплей отцовского негодования стала статья в бульварной газете, выставившая похождения Мистери не в самом лучшем свете. Прочитав ее, папуля просто не сумел совладать с эмоциями…

– Там пара куриных ножек и гамбургер. Надеюсь, вы не вегетарианка, – прервал он ход ее мыслей.

– А об этом вы, естественно, не подумали!

– Я купил еще и салат.

Заревел двигатель. Диана так и не смогла понять, что этот зануда усмехается.

Мистери явно чувствовала себя не в своей тарелке. На ее лице большими буквами было написано: «У меня столько самомнения, что тебе, парень, и не снилось!»

Илья видел, что она не притронулась к еде, зато сам с большим аппетитом проглотил гамбургер. И поскольку мисс Острая-на-язык вновь принялась играть в молчанку, заговорил сам:

– Я собираюсь остановиться под Полтавой, чтобы переночевать. С утра отправлюсь дальше. Вы не упоминали своего конечного пункта назначения. Возможно, это новый вид развлечения для избалованных жительниц столицы – колесить вдоль страны с незнакомцами, делая вид, будто в гараже их не ждет своя собственная роскошная машина, – не знаю. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что не всякий попутчик будет держать руки при себе… особенно, когда вы одеты подобным образом?

– Вам надоело мое общество? Или боитесь, что даже святоша вроде вас склонен к соблазнам? – Диана откровенно обиделась, когда догадалась, что Игнатьев пытается от нее избавиться, а попросить его оставить ее она не может. Платить-то ей, действительно, нечем.

– Даже святоши грешат, Мистери, – ответил он, не отрывая взгляда от лобового стекла. Эта Мистери откровенно бесила, в то время как ее чертова родинка сводила с ума. Странное сочетание.